— Вряд ли. Во всяком случае, мне бы на ее месте было не до сна, все-таки не в парикмахерскую на перманент идет.
— Что касаемо перманента, то оный у нее отсутствует. А вот тебе и на своем месте вроде не до сна?
— Это почему же? Ты о чем? — подозрительно прищурился Ольштынский.
— Да все о том. Не знаю, может быть, я и ошибаюсь, но мне показалось, что вы знаете друг друга.
— Считай, что тебе показалось. Понял?
— Что ж не понять. Значит, вы знакомы, это точно. Почти с начала войны мы служим вместе. Да и, кроме того, чувств ты своих скрывать не умеешь. Почему и начштаба на тебя зуб заимел. Что на витрине, то и в магазине. Чего не скажешь о ней. Даже бровью не повела, молодец.
— Домыслы? Или вымыслы?
— Логика, дорогой, логика и сопоставление фактов. Я, как ты знаешь, до войны в газете работал, в отделе быта. Во! Заниматься приходилось всем, чем угодно. Каких только людей не перевидел. Придет к тебе какой-нибудь тип, ну честь по чести ангел ангелом, а тебе что-то внутри нашептывает: берегись, дьявол. А иной раз наоборот, с первого взгляда думаешь: прохвост — пробы ставить негде, а разберешься — человек-то вполне нормальный, стоящий. Так и постигал человековедение.
— А бывало, что ошибался?
— Бывало, особенно вначале, и очень часто. Потом накопил опыт, научился приглядываться, получил, как говорится, профессиональные навыки, сразу легче стало.
— И все пошло как по маслу, накладок не было?
— Ну как же, были. Люди все разные, по типовому проекту их не делают. Случались и недоразумения, но, по крайней мере, старался, чтобы их было как можно меньше. В нашем деле журналистском можно таких дров нарубить, что потом сам черт не разберет. Ведь люди приходят за помощью, за советом, а иногда просто выговориться.
— И что же мне посоветуешь? Исповедываться тебе, как папе римскому?
— Ему, папе римскому, кстати, такие, как ты, не исповедуются. К руке не подпустит. А вот с девушкой поговори. Сам знаешь, на что идет она, да и ты тоже. Может быть, и видитесь в последний раз. Обоим легче станет. Нет ничего хуже неясности, а мне кажется, в ваших отношениях она есть.
— Ты думаешь?
— Я всегда думаю и тебе советую. Голова дана не только для того, чтобы фуражку с крабом носить.
— Спасибо, комиссар, хороший ты все-таки человек. Впрочем, еще Василий Иванович Чапаев говаривал: такому командиру, как я, какого-нибудь завалящего замухрышку не пришлют. А?
— И за это благодарствуйте. Не пыжься особенно — лопнешь. От скромности ты не умрешь — это уж абсолютно верно.
Монотонно жужжали электромоторы. Нырнув за две мили до пункта высадки, лодка медленно под перископом приближалась к заданной точке.
— Мы на месте, точно в квадрате, товарищ командир, — штурман слегка дотронулся до плеча прильнувшего к перископу Олыптынского, — можно подниматься, время двадцать три сорок.
— Хорошо. Стоп моторы! Всплытие!
Наступившую на мгновенье тишину нарушило шипенье вытесняемой из цистерн воды. На поверхности моря появился сначала кривой, зубчатый нож для разрезания противолодочных сетей, затем рубка и носовое орудие — и вот уже вся лодка, длинная, словно покрытая глянцем, закачалась среди небольших волн. Открыв люк, Ольштынский первым вылез на мокрую палубу. За ним поднялись Долматов, штурман и боцман. Как приятно было вдохнуть полной грудью свежий морской воздух!
— Берег там, — штурман показал рукой в сторону еле-еле видневшейся сквозь ночь темной полоски. — Ветер оттуда, чувствуете, хвоей пахнет. Время двадцать три пятьдесят.
— Давайте проблески, условный сигнал.
В ночь полетели световые вспышки. Далеко во тьме четыре раза мигнули фонарем.
— Земля ответила правильно, товарищ командир, — доложил сигнальщик.
— Боцман! Готовьте лодку. Первыми пойдут старшина и двое матросов без пассажирки. Если все нормально, вернуться и забрать ее. Сначала отгребите немного в сторону, но так, чтобы нас из виду не терять, и только потом поверните к берегу.
Матросы вытащили на палубу складную резиновую лодку. Быстро ее надули и осторожно опустили у борта.
— Все готово, товарищ командир, — доложил старшина.
— Оружие взяли? Спасательные нагрудники?
— Так точно, автоматы, гранаты и фонарь. Жилеты надели.
— Подойдете к берегу, сразу не высаживайтесь, выясните обстановку, чуть что — мигом назад. Будьте предельно осторожны.
— Я передал Ирме, она уже готова, — Долматов кивнул головой на люк, — сидит там, бедненькая, ждет.