Не отдавая себе отчёта в том, что она делает, не думая о последствиях, Мэри, которая находилась ближе всех к страшному отверстию, метнулась вперёд, зажала его ладонью, крикнула: «Держите меня! Готовьте пластырь…»
Да, её обязательно нужно было держать, — держать до тех пор, пока на смену мгновенно обмороженной, остекленевшей руке девушки можно будет поставить пластмассовый пластырь. Сердце гонит кровь к узкой, смуглой ладони, зажавшей пробоину, и кровь эта, натыкаясь на ледяное препятствие, толчками раздувает артерии, делая боль всё нестерпимее. Но Мэри не опускает руки, вцепившись в неё неподвижным взглядом, закусив губу.
— Я бессилен, — отводя глаза от немых, требовательных взглядов, сказал Коробов, когда Мэри отнесли в лабораторию. — Медицина ещё не решала подобных задач. Единственное, что я могу сделать, — заставить её ждать. Я погружу её в сон, в анабиоз. И будем надеяться, что там, в далёком будущем, наука сумеет сделать всё…
17. Любовь
Наутро, заглянув в печальные глаза Мари, услышав жалобное «Пить… Хоть чуточку пить…», Киви взял маску и отправился в северо-западную часть острова — туда, где склоны вулкана обрывались в океан почти отвесной стеной. Оттуда три дня назад на помощь им бросилась Светлана, там, внизу, он боролся с волнами, спасая Мари. Это там Генрих вскрыл футляр снаряда, спасая Ли… Там затонула шлюпка-малютка.
Киви решил поднять затонувший спасательный снаряд, так как был твёрдо уверен, что найдёт в нём много полезных, совершенно необходимых вещей, и, что сейчас казалось ему самым главным, найдёт иониты.
Киви почувствовал вдруг, как бешено заколотилось сердце, участилось дыхание. Любовь? Но Киви никогда не понимал влюблённых, и даже теперь, если бы кто-нибудь спросил его о чувствах, которые он питает к девушке, он ответил бы, что Мари для него прежде всего — друг, человек. А потому не только он, Киви, но и всякий другой на его месте ради её спасения обязан поставить свою жизнь на карту.
У Киви не было никакого оружия, не было даже пружинного ножа, чтобы противопоставить этот единственный «зуб» десяткам оскаленных пастей и мощных хвостов шныряющих у побережья хищников. Если бы хоть немного уксусной кислоты! Разлагаясь, тело акулы выделяет экстракт сульфата меди и уксусную кислоту, — живые хищники, почуяв эти вещества, шарахаются прочь от своего мёртвого сородича… Их можно было бы обмануть, окутавшись облаком, в котором есть хоть малейшая примесь одного из этих двух веществ…
Надев маску, Киви подобрал большой обломок скалы, оплавленный вулканическим жаром, с трудом дотащил его до края площадки и, раскачав между ногами, сильным толчком послал вперёд тело как раз в тот момент, когда глыба готова была вырваться из рук. Летя вниз с пятнадцатиметровой высоты, Киви успел заметить, как вскипела вода от резких движений нескольких хищников, — заметив его падение, акулы бросились к предполагаемой жертве.
Но человек оказался хитрее: камень увлёк его на дно раньше, чем наиболее проворная из акул успела подплыть. Надеясь на лёгкую поживу, акулы одна за другой «пикировали» на Киви, но он чувствовал себя в относительной безопасности: для того, чтобы схватить жертву, акула вначале должна перевернуться на спину, но в таком положении она оказывается уже не в состоянии схватить ничего, что возвышается менее, чем на метр над дном. Киви внимательно наблюдал за всеми манёврами своих врагов, уворачиваясь всякий раз, как приближалась опасность. На его счастье, акулы затеяли между собой драку, потом, убедившись в недоступности избранной жертвы, принялись гоняться за появившимися вблизи косяками рыб. Когда поблизости не осталось ни одного хищника, Киви бросился бежать по дну.
С каждым шагом вокруг становилось темнее, всё меньше надежд оставалось разглядеть в зеленоватом сумраке двухметровый прозрачный футляр, механизм которого был ещё меньше, ещё короче…
И вдруг Киви заметил, как несколько правее того пути, по которому он до сих пор двигался, что-то поблёскивает. В то же мгновение в голову ему пришла мысль, что так могут поблёскивать только створки раскрытого спасательного снаряда, раскачиваемого теперь волнами. Победа!