— У нас нет электричества, — послышался слабый, с хрипотой голос Чебцова.
— А почему же его нет?
— Покамест еще не успели приобрести.
— Да вы и не думали поспешать. — В зале ветерком прошумело оживление. Сергей продолжал: — Нет, тут причина не в отсутствии электричества, а в том, что не лежит у Чебцова душа к технике: хлопотно с ней, вот он всю жизнь и будет болеть о налыгачах. Оно спокойнее, и вот почему. Приведу только один пример. Доярки из фермы Чебцова перешли речонку вброд и побывали на ферме колхоза «Светлый путь», а когда вернулись домой, то устроили своему председателю скандал. Женщины попались горячие, ну и досталось Чебцову… И вот как-то встретил меня Чебцов и говорит: «Ты наш депутат, мы тебя избрали, а только прошу тебя — не допускайте в свои колхозы наших колхозников». — «Это почему же их нельзя допускать?» — спросил я. «Да, видишь ли, какое дело: побывают они, допустим, на молочной ферме «Светлого пути», и тогда беда — нравственностью портятся. Спокойствия от них нету…» Чебцову хочется отгородить своих людей от соседей, и это ему очень выгодно. А рощенцам невыгодно. Невыгодно и то, что наши соседи с севера, марьяновцы, не идут с нами в ногу. С этой трибуны Кривцов ни словом не обмолвился о соревновании марьяновцев с рощенцами, но зато со спокойной совестью называл свой район отстающим, называл так, как будто в этом есть какая-то заслуга. И еще говорил о «тепловом резерве». А о каком же «тепловом резерве» шла речь — умолчал. О том, который дает в Марьяновскую Усть-Невинская ГЭС. Так почему бы Кривцову не подумать о своем «тепловом резерве»? Разве станица Марьяновская стоит не на берегу Кубани? Так за чем же остановка? Оказывается, за маленьким: у руководителя советской власти нет инициативы…
Снова послышались реплики:
— Зато у Кривцова есть знатная звеньевая, и он называет ее «царица полей»!
— Была, да вся вышла.
— На одной «царице» теперь далеко не ускачешь!
— А кому какое дело до чужого района?
— Какое дело до чужого района? Да разве же он чужой? Нет, товарищ, марьяновцы нам не чужие, поэтому и хочется к планам электрификации рощенцев пристегнуть не только наших ближних соседей, но и еще десятка два районов, а потом бы и весь край.
Сергей сошел с трибуны, шум рукоплесканий провожал его. И когда он сел и стал причесывать пальцами растрепавшиеся волосы, Николай Николаевич поднялся, подождал, пока в зале наступила тишина, и объявил перерыв.
43
Утро выдалось морозное, ясное. Солнце, встав над заснеженным городом, заливало слепящим светом улицы, крыши домов, билось, пламенея, в окна. В небольшом зале с высокими белыми стенами было в этот час светло — лучи солнца просачивались сквозь шелковые шторы и мягко падали на столы, стоящие буквой «П». Здесь открылось заседание первого пленума — решались организационные вопросы, и для Сергея уже не явилось неожиданностью то, что Кондратьев был избран секретарем и членом бюро краевого комитета.
В коридоре Кондратьев взял Сергея под руку, отвел в сторону и, поглаживая седой висок, сказал:
— На наше счастье погодка установилась, можно уехать машиной. Как ты думаешь?
— Я-то поеду на машине.
— А почему «я поеду»?
— Да ты же теперь здесь…
— Нет, поедем вместе, всей делегацией.
— Выезжать сегодня? — спросил Сергей.
— Да. Я только на минутку зайду к Андрею Петровичу. Подожди меня здесь.
Поджидая Кондратьева, Сергей уселся на диване, выкурил папиросу, закрыл глаза и так, сидя, хотел вздремнуть… Дробно стуча каблуками, к нему подошла девушка-секретарь Оля, та самая Оля, с которой он познакомился в приемной Николая Николаевича еще в первый свой приезд в Ставрополь. Блестя глазами, Оля подарила Сергею очаровательную улыбку и, робея, протянула ему телеграмму. Сергей развернул влажный, пропитанный клеем лист, читал, перечитывал и не верил тому, что там было написано. Телеграмма гласила: «Сергей Тимофеевич радуйся Иринушка родила двух мальчиков здоровье хорошее сердечно поздравляю Наталья Кондратьева».
— Сергей Тимофеевич, поздравляю, — сказала Оля.
— Спасибо, Оля… И я просто… Как-то все это…