— А кто тебя туда пустит? — смеясь, спросила Алена. — Тебя бы возвернуть к тому единоличному времени, — там бы ты был как рыба в воде!
— Алена! И что за самокритичная жена! — пробуя отшутиться, сказал Головачев. — А как там у тебя обед?
— Все уже готово, — сказала Алена. — Прошу к столу.
После собрания, которое закончилось в полночь, Кондратьев остался ночевать у Головачева, решив рано утром повидаться с Панкратовым, а тогда уже ехать на Чурсунский остров. Алена постелила ему на диване в горнице. Пожелав спокойной ночи, она постояла у порога и сказала:
— Моему Ивану чутья не хватает… Хозяин он хороший, а без чутья. А собрания он завсегда боится.
— Так и нужно, чтобы боялся, — сказал Кондратьев, снимая пиджак.
— Он-то боится, а только после собрания действует по-своему…
— Алена! — послышался из соседней комнаты голос Головачева. — И чего ты там опять в критику бросаешься? Иди уже спать…
— Иду!
У самого изголовья — окно в сад. Веет степной свежестью, слышится шорох листьев, — очевидно, те крохотные птички еще не спят… Сад темный и таинственно-тихий; сквозь гущу листвы с трудом пробиваются нити света… Тишина и покой разливаются всюду, а там, за темной стеной листьев, гуляет в небе луна, такая полнолицая и румяная, что свет ее, падая на листья и просачиваясь струйками на землю, кажется не белым, а дымчато-розовым… «Тут бы иметь хоть небольшую группу коммунистов, — думал Кондратьев, заложив руки за голову и прислушиваясь к шороху в саду. — Молодежь у них хорошая, и вожак — парень бедовый, база для роста большая… Панкратова надо принимать в партию. Вот вокруг него и будут расти люди… Только почему же его не было на собрании?.. А Головачева надо либо учить, либо списать в тираж… Отстал и дальше идти не сможет… «Моему Ивану не хватает чутья», — вспомнил он слова Алены. — Умная у него жена… Именно чутья, и не простого, а политического…»
Он так размечтался, что не заметил, как раздвинулись ветки и чья-то чубастая голова полезла в окно.
— Николай Петрович, вы еще не спите? — послышался таинственный шепот. — Это я, Панкратов…
Кондратьев поднял голову и, опираясь локтем, удивленно посмотрел на нежданного, но желанного гостя.
— Костя! Ты откуда?
— Так… был в отлучке…
— Ну заходи, посидим поговорим.
— Разрешите в окно?
— Зачем же в окно, когда есть двери…
— В двери — боюсь… Головачев услышит… Вам я скажу правду: я не вообще отлучился, а был у черкесов… Тут за речкой ихний аул…
— Динаму чинил?
— Угу… Ее… Вы уже все знаете?
— Не все, — отвечал Кондратьев, — а кое-что знаю… Был здесь Анзор. Не мог он упросить Головачева…
— Я так и знал! — Тут Костя взобрался на подоконник и спрыгнул на пол. — И пока они тут разговаривали, я пошел и все исправил… Там и поломка пустяковая…
— И с Фаризат повидался? — спросил Кондратьев.
— Да вы что? — удивился Костя. — Какая Фаризат? Никакой Фаризат я не знаю…
— Ну хорошо, — сказал Кондратьев и, усаживая Костю рядом с собой, спросил: — Ну, как дела в колхозе? Как комсомольское руководство?
— Будто бы идет нормально, — сказал Костя, тряхнув чубом. — Только нелегко нам приходится… Вы же знаете нашего преда?
— Хороший хозяин? — спросил Кондратьев.
— Хозяин-то он, может, и дельный, — рассудительно отвечал Костя, — а вот по своей натуре он такой, что его следовало бы перебросить в Англию…
— А! Вот как! А зачем же именно в Англию?
— Туда… к консерваторам до кучи. — И Костя, зажимая рот, тихонько рассмеялся. — Очень он большой противник всякой новизны. Если чуть что намечается новое — беда!
— Значит, говоришь, «до кучи»? — переспросил Кондратьев. — А если мы его пошлем не «до кучи», а на годичные курсы председателей колхозов? Что ты на это скажешь?
— Была бы польза…
— Только тебе придется его заменять…
— А смогу? — Костя встал и отошел к окну. — Для меня это не под силу.
— Поможем… В партию тебе надо готовиться — вот и покажешь себя на таком важном деле… Ты вот что, присаживайся ближе, поговорим по душам.
Они сидели на диване и говорили, пока роса не смочила сад и не забелело небо на востоке…
Утром Иван Кузьмич проводил за ворота гостя и вернулся в хату. Был он мрачен, сел завтракать, но к пище не притрагивался, на жену не смотрел, а правая рука так и не выпускала сильно помятые усы.
— Ну, радуйся, — сказал он злым и хриплым голосом, — докритиковалась перед секретарем… Чертова баба, распустила язык!
— А что случилось, Ванюша? — участливо спросила Алена.
— Что случилось! — пробасил Головачев. — А то, что на учебу меня посылает… Так и сказал: либо учиться, либо с поста долой… И все через твой язычок…
— Ах, учиться посылают! — нараспев проговорила Алена. — Ну, от этого никто не умирает!
— Знаю, ждала этого! Без мужа хочешь пожить и повольничать…
Головачев встал, отказался есть и, сердито взглянув на смеющуюся жену, вышел из хаты.