— Все это, тезка, правильно, — заговорил он, желая прервать затянувшийся рассказ. — Я тоже и в тридцатом и опосля строил нашу колхозную жизнь, картина мне дюже знакомая… А скажи, Евсей Фомич, как ты нынче живешь-можешь?
— Что тут сказать! Живу как все.
— То еще не ответ. Жизнью своей доволен?
«И чего это он меня испытывает?» — подумал Евсей Фомич, озабоченно перебирая пальцами свою курчавую бородку.
— А на что тебе знать такие мои мысли? — спросил он, уже недоверчиво поглядывая на случайного гостя.
— Скажи — и тогда я тебе открою один важный секрет, — проговорил Евсей таинственным шепотом, и в глазах его образовались узенькие щелочки. — Да ты говори, не бойся!
— Чего же мне бояться, — ответил Евсей Фомич, а про себя подумал: «Так, так, — уже с секретом до меня подползает… И что там у него такое секретное? А может, это какой переодетый шпион?»
— Ну, скажи, скажи, — торопил Евсей.
— Ежели сказать по-честному, — нарочито грустно заговорил Евсей Фомич, — то живется-поживается не особенно того…
— Вот это, Евсей Фомич, та истина. — И Евсей, давая волю чертикам, заговорщически наклонился к своему тезке. — Денег маловато, а? А хочешь, чтобы у тебя были и деньги и полное удовольствие в жизни?
— Да кто ж против денег и против удовольствия, — сказал Евсей Фомич, предусмотрительно положив берданку себе на колени.
«Эге, вижу — мало-помалу секрет открывается, — подумал он, угрюмо склонив голову и комкая пальцами бороду. — Ежели сразу заговорил о деньгах, значит, но иначе какой-ся шпион, и по всему видать — американский. Там главнее всего деньги… Ах ты, гадюка, подстроился под колхозника, а на языке — деньги. Поглядим, куда ты еще повернешь…»
И Евсей Фомич, метнув взгляд на тезку, в упор спросил:
— А ты мне дашь и те деньги и то удовольствие? Вынь и положи передо мною.
— Положу, — с улыбкой сказал Евсей и вынул из-за пазухи ужо изрядно помятое письмо. — Вот тут сказано, куда идут твои денежки… В этом письме — вся правда. То электростанцию строили — гони колхозную денежку, а теперь вздумали лес разводить, пруды гатить, станицы переделывать — опять потекут колхозные денежки. А откуда они? От твоего трудодня уходят, дорогой Евсей Фомич, вот откуда! То, что тебе причитается за труд, забирает Тутаринов… Это он вскаламутил нашу мирную жизнь. Жили спокойно, по-хорошему, и каждый был доволен. А ему подавай электричество, природу вздумал переделывать, — да это ж дело бога, а не людей! Ежели посмотреть на все это хлеборобскими глазами…
— Постой, постой, — перебил Евсей Фомич, еще сильнее сжимая руками ствол берданки. — Это что же за обман? Я вижу одну эту бумагу, а где же гроши? Ты мне гроши обещал?
— Евсей Фомич, — смело ответил Нарыжный, — ты сперва подпиши это письмо, а деньги сами к тебе придут…
— Знать, все дело в моей подписи?
— Вот именно…
— Так ты, Евсей Гордеич, малость повремени, — сказал сторож, тяжело вставая и поглядывая на собаку. — Скоро сюда приедет наш парторг. Вот ежели он ту бумагу подпишет, то я тоже, с пребольшим удовольствием. Я человек не партийный, но за своим парторгом иду смело…
После этого случилось нечто такое, чего Евсей Нарыжный никак не мог ожидать. В мгновение ока его тезка не отбежал, а прыжком отскочил шагов на пять и, нацелившись берданкой, что есть силы крикнул:
— Подымай руки, гадюка!
И вот тут наступила самая критическая минута, вернее — не минута, а какой-то один только миг, который и должен был привести к развязке столь неудачную для Нарыжного беседу. Подчиняясь не разуму, а инстинкту самосохранения, Евсей схватил свое письмо и бросился к Буланому с таким невероятным проворством, которому позавидовал бы даже чемпион бега на стометровую дистанцию. За спиной у него раздался выстрел, — видимо, сторож пустил дробь в небо, ибо наш бегун был цел и невредим. Он уже достиг цели и схватился за гриву коня, но в это время произошло самое горькое и постыдное. Учуяв выстрел и гиканье хозяина, рыжая собака в несколько прыжков настигла бегуна в тот самый момент, когда он упал грудью на спину Буланого. Собака без единого звука схватила зубами штанину и рванула ее так, что только клочья разлетелись во все стороны. Отбиваясь ногами и напрягая все силы, Евсей оставил в собачьих зубах добрый клок штанины, с трудом взобрался на спину коня и погнал его вскачь по стерне, ничего не видя и не соображая, куда уносит его Буланый.