– Мне кажется, – ее голос стал еще тише, – что они хотят этого. Хотят, чтобы я ушла в источник.
Спаси.
Что же мне делать, как спасти ее? Нэйталари должна стать посвященной. Если я соберу как можно больше света, отдам ей и буду рядом, – может быть, тогда она сумеет вернуться? Что еще я могу сделать?
– А ты, – Нэйталари смотрела отчаянно, в зрачках метался отблеск огня, – согласишься стать моей старшей звездой?
Эцэлэт, Эцэлэт, мой посвященный, свети.
Напев скрытого источника полыхнул в сердце, оглушил. На миг я перестал дышать, забыл о своем теле, – ничего не осталось во мне, кроме света. Я пылал сиянием своей звезды, лазурным и алым, и серебристый звон источника наполнял меня силой и смыслом.
Вот он ответ! Единственный ответ, и ничего не может быть проще.
Я вновь ощутил плечо Нэйталари под своей рукой, почувствовал ее ожидание, – острое, как лезвие и бездонное, как пропасть. Сделал глубокий вдох и, заговорив, не смог отличить песню источника от своих слов:
– Да. Я хочу быть твоей старшей звездой.
Нэйталари
Лес склоняется к нам, размытый тишиной. Каждый шаг по темной траве – шаг в пропасть. Ночь безветренная, искрящая инеем – но я чувствую гарь на языке, лязг железа, запах крови, я иду сквозь огромные тени набегающих волн. Пророчество Тилани захватило меня, как лихорадка, размывало удары сердца, как яд – если враги придут, что я могу сделать?.. Атеши почти не учил меня разрушительным песням, говорил – зачем тебе, говорил – не нужно, не бойся, источник тебя защитит, ты нужна ему не для битв.
Горячий ветер из видения унес от меня новый вдох, вспыхнула кровь на пересохших губах. Я всем нужнее, чем предполагала, нужнее, чем надеялась – что могу сделать, как всех защитить? Разве можно сделать больше, чем я решила? Пусть мой свет укроет всех от беды, пусть придаст сил для битвы, пусть...
«Так ничего не изменишь», – сказал Эцэлэт. Отпечаток его руки на плече – еще чувствую, он сияет, пульсирует. Видение отступает, вся ночь вокруг остывает, только касание это горит. Время спутывается прозрачной нитью – я правда сказала ему, действительно спросила?.. Но ведь лучше будет, если я уйду.
Хочу быть с ним, вот почему я спросила. Хочу чтобы его свет во мне разгорался ярче.
Потому, сколько помню себя, жаждала поймать его взгляд, потому искала его во сне, потому сбежала из дому – найти его наяву, раз не сумела заставить совет принять его правду.
Хочу быть с ним, хочу чтобы песня переплела наши души.
В этом знании сердце медленно тает, звучит перебивчиво, болезненно, горячо.
Но я недостойна, слаба и труслива, я подвела всех и его подведу.
Лихорадочный грохот видения вновь надо мной распахнулся, когда Эцэлэт заговорил:
– Его песню легко услышать здесь, – в тихом голосе звучал потаенный, далекий свет, как дыхание мира, – след остается в земле, где я хожу. Не исчезнет, даже если зарастет тропа. Этот след – настоящая тропа.
Я закрыла глаза, прислушиваясь. Голос Эцэлэта звучал в глубине земли, эхом ловил наши шаги, омывал деревья и травы, поднимался к звездам. Его голос и голос скрытого источника – неразделимые. Я прошептала:
– Слышала ее раньше.
Хочу рассказать ему, или прикосновением подарить – те ночи, когда я следовала за песней по этой тропе, искала ответа – но без Эцэлэта не могла различить его и понять. Хочу повторить свой вопрос, вновь услышать, что он ответит – но слова обжигают. Эцэлэт смотрит серьезно, в черных глазах, как в речной, ночной глубине, вздрагивают звезды.
– Значит, тебе легко будет ее петь.
Мир удаляется прочь, мир приближается к нам.
Мы бесконечно от всех далеки, и на земле, и в небе – только наш путь, только поющая эта тропа.
– Хочу понять, – но слова разбегаются, я так боюсь его подвести, боюсь до слез – что, если оставшись с ним, я отнимаю у всех спасение? – Не хочу мешать.
Эцэлэт находит мою руку в прозрачной темноте, сжимает пальцы – мир жарко схлестывается в наших соединенных ладонях.
– Ты не можешь помешать. Ты поможешь – и источнику, и мне. И всем.
Ветви и звезды мелькают над нами, лунные блики рассыпались по траве.