Когда песня смолкает, все постепенно расходятся – то чиркнув пристальным взглядом, то обернувшись через плечо – но никто не останавливается теперь, чтобы заговорить со мной, все только смотрят. Знаю, смотрит на меня и Решт, и вчера смотрел – но я не хочу его видеть, и у меня получается. Подходит Кэми – но лишь улыбается виновато, касается моей руки и, бросив на Эцэлэта быстрый испуганный взгляд, уходит. Я смотрю, как легко она бежит над водой по старым мосткам, как ступает на тропу на том берегу, как летят по ветру ее легкие волосы – Кэми не оглянулась, не махнула мне рукой. Есть ли у меня друзья теперь?.. Может, теперь только Армельти – мой друг.
Эцэлэт не отпускает мою руку – и я не хочу, чтобы отпускал. Не хочу, чтобы уходил и не смею просить остаться. Хэлми останавливается рядом, говорит тихо: «Это ведь только для совета», что-то объясняет еще – я не слышу, смотрю на Эцэлэта, напряженную линию губ, встревоженные, потемневшие еще гуще глаза. Он неохотно кивает Хэлми, разжимает ладонь – мое сердце падает в траву, в быстрые волны ручья, я стыжусь своей слабости.
Я рядом. Если нужно, вернусь с песней теней.
Я хочу снова просить – говори со мной, твой голос такой прекрасный, но откликаюсь коротко:
Да, – и он уходит, и слова его продолжают во мне гореть.
Я касаюсь потока ладонями прежде, чем кто-то успевает заговорить, потревожить мою ясную решимость. Я знаю – это проверка, поэтому все они здесь сегодня, поэтому мы у источника вшестером. Мысленно я повторяю их имена – Анмит, Найяр, Зири, Мишма, Атеши – и отпускаю душу, и лечу вместе с источником к солнцу. Нэйталари, – поет он, – Нэйталари со мной. Сквозь эту искристую радость я слышу и голос Эцэлэта, и тихий подземный шепот света, затерянного в лесу. Я все выше и выше – сквозь сомкнутые ресницы – ветер, яростный, зимний, прекрасная высота, и наш лес, темной шкурой укрывший мир, и сияние песен, тянущихся друг другу далеких голосов с разных краев мира. Я так счастлива, я так высоко, задыхаюсь восторгом – но сколько не вслушиваюсь, не могу различить их душ. Сосредоточившись, медленно возвращаюсь – тело невесомое, кружится голова – и падаю в поток вновь. Он ловит меня, ледяным ключом захлестывает душу – моя Нэйталари – но я замираю, я слушаю.
Как тогда, на берегу, жду звучания их голосов, жду в них перемены – хотя бы теперь. И не верю уже, что дождусь.
Но потом
они здесь
мое сердце пылает алой звездой, тонет в густой темной влаге
там, в глубине
что-то светит еще, но я не хочу знать, я не хочу знать
пусть уйдут, пусть я буду одна, я хочу забыть
источник влечет меня ввысь, но их голоса – словно мокрая паутина, опутывают пальцы, в горле полынь, пожухшие травы, ил
и что-то другое, что обитает на дне скользко касается кожи
хочу позвать Эцэлэта – но не буду, что же, я испугалась, не справилась, нет
отбрасываю землю и падаю в небо вновь
песня источника печальна теперь, утешительна – он ловит свет, летящий с моих пальцев, и позволяет забыть.
– Хватит, хватит. Тебе нужно вернуться и завтра, не отдавай весь свет, – Атеши тормошит меня за плечо, и я понимаю – это его прикосновение было там, в глубине. Озноб стискивает мне пальцы, сжимает сердце ледяной ладонью – не знаю, отшатнуться мне от Атеши, или оттолкнуть его от источника – но потом все растворяется, остаются только обрывки видений и ясное знание: я прошла посвящение, но не стала одной из них.
Мишма улыбается мне, говорит мягко – как когда-то, в детстве, и даже слова – те же:
– Если ты хочешь о чем-то еще узнать – спрашивай.
Я встряхиваюсь, отбрасывая ее слова, отбрасывая это мутное, ужасное, не хочу видеть их, не хочу.
– Нет, – говорю я, – не надо. Не надо. Я все знаю.
– Что же, ты молодец, – откликается Зири. Смотрит внимательно, со странным выражением, тревога и напряжение над бровями, усмешка в углах губ, словно она пьяна. Я не хочу думать, от чего так, хочу забыть. Источник шепчет утешительно, касается локтя, прозрачным серебром осыпает волосы: Так всегда было, они такие, мы вместе теперь, свети для меня. Сердце сжимается, я хочу защитить источник, хочу, чтобы он меня защитил.