Такой же призрачной казалась мне жизнь вокруг.
Настоящими теперь были лишь мы с Нэйталари. И Тилани. Он заходил к нам каждый вечер, грелся у живого огня. Почти не говорил, будто блуждал в видениях наяву или искал выход из сна, поглотившего нас.
Настоящим был наш дом, горячие камни очага, стены хранящие эхо наших разговоров, отголоски песен, слова любви.
Настоящим был источник, летящий к небу, подхватывающий Нэйталари на рассвете и закате. Мы приходили к нему под покровом песни теней, но подлинными тенями теперь стали жители деревни: угрожающие, равнодушные, любопытные. Белые тени в белом сне, стремящиеся увлечь нас в свой хоровод.
Настоящим был мой источник. Его голос звучал неумолчно, звал: Эцэлэт, Эцэлэт, помни, явь, не сон. Мой посвященный, ищи, помоги, ты найдешь. Он не давал мне забыться, и я искал знак, искал выход.
И старался думать о главном. Помнил, что деревня окутана невидимой вязкой топью, обманом. Смотрел мимо людей, слушал их голоса, как слушают шум ветра. Даже когда Мишма остановила нас на берегу реки и попыталась расспросить, – мягко, осторожно, – я не взглянул на нее, не ответил.
После этого нас целый день никто не тревожил, и я почти поверил, что не будет больше ни расспросов, ни выжидающих долгих взглядов. Нас оставят в покое, и я смогу все обдумать, пойму, что делать.
Но утром нас подстерег Решт-Лири.
Я и прежде замечал его следы – тяжелые отпечатки на покрытых изморозью листьях, на тонкой пелене снега. Решт-Лири бродил возле нашего дома поздно вечером и рано утром, но не приближался к стенам, не подходил к крыльцу ближе, чем на два шага. Ждал, что Нэйталари выйдет одна, но не дождался.
Он окликнул ее, когда мы возвращались от источника. Рассвет лишь разгорался, люди еще не вышли на утреннюю песню, совет еще не собрался. А мы уже шли домой, покров песни теней соскользнул с нас, истаял, лишь его отзвуки тянулись за нами, тонули в сумраке.
Решт преградил нам дорогу – снова, снова встал у меня на пути. Но смотрел только на Нэйталари. «Я хочу поговорить, все исправить», – так он сказал. В утренних лучах его лицо казалось незнакомым. Будто мы не выросли в одной деревне, будто не пели рядом. Я живу, чтобы служить скрытому источнику, чтобы звезды сияли его светом, но неужели этот чужой человек – тоже звезда? Он готов напасть на меня, и я готов дать отпор – не отступлюсь, не проиграю на этот раз. Пусть замахнется, пусть попробует ударить.
Эти мысли захлестнули меня, я очнулся лишь когда услышал голос Нэйталари и понял, что слишком крепко сжимаю ее пальцы. «Не буду говорить с тобой, – сказала она Решту. – Ты знаешь, как мог бы все исправить, если бы хотел».
А вечером я встретил Хэлми.
Когда я вышел за водой, уже стемнело. Дыхание клубилось паром, ледяная земля обжигала ступни. Я обернулся на теплый свет в окне нашего дома и поспешил к колодцу. Звезды мерцали – зимний узор, предвестье морозов и долгих ночей. И деревня уже покорилась зиме: еще недавно в это время люди смеялись возле общего костра, а теперь даже угли его не тлели. Люди спрятались в домах, каждый у своего огня. Все, кроме моего учителя.
Он ждал меня. Наверное, хотел, чтобы я думал, будто встреча случайна: сдвинул крышку колодца и крутил ворот, поднимал бадью. Но я не обманулся. За прошедшие дни Хэлми без труда прочел мои следы, понял, когда я приду сюда один. Сам ли он хотел поговорить со мной или Атеши прислал его?
Даже учителю я не мог доверять.
Думать об этом было больно. Я молча кивнул и, не глядя на Хэлми, стал наполнять ведро. Ждал, что он упрекнет меня или уйдет, но он стоял молча. В тишине все звуки казались пронзительными: скрип колодезного ворота, шум льющейся воды, крик птицы на берегу реки. А потом Хэлми спросил:
– Но хотя бы ты счастлив теперь?
Я выпрямился, посмотрел на учителя. Ночь спрятала его лицо, не дала заглянуть в глаза. Можно было сделать шаг, коснуться его руки, все понять. Но я не хотел.
– Счастлив? – повторил Хэлми. – Все эти годы ты был таким несчастным.
Меня избрал скрытый источник — как я мог быть несчастным? Я слушал песнь, текущую в земле, я отдавал незримый свет людям, носил искры от источника к источнику.
А теперь, когда я понял правду о непосвященных, как я могу быть счастлив? Когда знаю, что Сердце Леса погружается в топь?