Это молчание становилось все холодней, все жестче. Я пытался понять, что сделал не так – может быть, нельзя вслух говорить о сути вещей, может быть, это тайна? Обводил взглядом стоящих передо мной, но все они в этот миг казались мне одинаковыми. Я пытался взглянуть новым зрением, увидеть сквозь призму волшебства, как сияет и горит в их сердцах свет источника, но чувствовал лишь слабый отблеск, отголосок эхо. Я словно оказался в дурном сне, где совет деревни подменили чужаки и самозванцы.
«Это глупая шутка, Эцэлэт, – сказал, наконец, Атеши. Его лицо было неподвижным, ледяная маска, шевелились лишь бледные губы. – Прибереги ее для своих друзей, а наше время не трать».
Я понял – они не видят, кто я, не хотят признать во мне посвященного. Но все еще не мог поверить.
«Это не шутка», – сказал я.
«В самом деле. – Зири указала на меня, словно пытаясь уличить во лжи. – У тебя нет старшей звезды. Как же ты смог вернуться из источника? Кто вывел тебя, кто держал на этой стороне?»
«Источник хотел, чтоб я вернулся, отпустил меня, – ответил я. – Я вышел сам».
«Чушь. – Зири усмехнулась, жестом отбросила мои слова. – У тебя не хватило бы сил».
«Ты либо врешь нам, – проговорил Найяр сквозь стиснутые зубы, сквозь тлеющую ярость, – либо повредился умом и бредишь».
Атеши кивнул, уверенно, серьезно, словно услышал слова, объяснявшие все.
«Забудь об этом, – сказал он мне. – И впредь не тревожь нас такими разговорами».
Я обвел взглядом стоявших передо мной – звездный свет омывал их, не касаясь.
Не было смысла спорить и объяснять, и я повернулся, ушел. В тот же вечер спрятал под рубашку свое имя – сине-красный камень на кожаном шнурке – не хотел, чтобы кто-то теперь его видел, чтобы видел меня. Я нашел смысл и должен светить тем, кто живет со мной рядом. Даже если они не верят мне, даже если насмехаются и презирают.
Но все изменится.
Ведь Нэйталари приходила сюда.
Нэйталари
Плотное, сшитое из нескольких шкур покрывало давно утратило свой горький и дикий запах – тени дома, теплая пыль пропитали старый мех. Ничего, пройдет пара дней, и эти следы исчезнут – останется запах леса, осени, дождевой воды. Сверток давил на плечи угрюмой тяжестью, но я сжала зубы, вдохнула глубже. Отброшенная земля рухнула вниз, я поймала ладонями широкую ветвь, уцепилась ногами. Осторожно распрямившись, поискала опору в перехлесте ветвей, раздробленном солнечной высью, потом замахнулась – непривычный вес предательски дернул меня назад, подогнулись колени, лес качнулся опасно – но я победила, я удержалась! Деревянный скрип поймал покрывало, и стянутые кожаным шнуром шкуры отгородили меня от неба. Я благодарно прильнула к теплой коре, вытянула ноги. Почти настоящий шатер, позже придумаю что-нибудь лучше. Опасно будет ночевать на ветке – но оставаться всю ночь на земле уже слишком прохладно. Здесь не так уж высоко, и, главное – это мое место. О нем знают только мои друзья. Атеши сюда не придет, никто из совета сюда не придет, значит, никто не станет выпытывать у меня нужный ответ, никто не станет оскорблять то, что мне важно, спорить с тем, что я считаю правильным.
Атеши не поспешил вслед за мной из дома собраний.
Уверенный, что ссора иссякнет через несколько дней угрюмого молчания, он остался с другими глухими – обсуждать мой ужасный поступок, решать, что делать со мной теперь. Я же вернулась в наш дом – пустой и темный, он откашливал эхо моих шагов презрительно, гулко – больше мне здесь нет места, я поняла это, переступив порог. Горячо, больно полыхнула в груди обида, злость на себя, отчаянье – но я удержалась. Я победила. Не засомневалась и не заплакала. В ярости, ледяной и бесшумной, собрала все необходимые вещи – свою одежду, несколько фляг, несколько свертков с летними травами, несколько лезвий, покрывала, чтобы обустроить жилище – и ушла.
Меня уводила привычная тропа – тайная, предрассветная – но время было не то, все было не то. Выбираясь к источнику в утренних сумерках, я всегда замирала – послушать мерное дыхание деревни, звучание душ, которым буду посвящена, для которых буду светить – ярче и ярче. Запнувшись, когда мой шаг схлестнулся со злым и жгучим стеблем, я привычно остановилась – и забыла как двигаться, как дышать. Молчание деревни было настороженным, огромным, окаменелым – и пустым. Дыхание не возвращалось, сердце взрезала боль – я обернусь, там будет пусто. Я подвела их. Зная, что нельзя, все равно бросила взгляд через плечо. Тихие, обметенные тьмой, силуэты домов походили на тени самих себя, плотные комья ночи. Больно было смотреть. Не оставляя себе времени на размышления, я отвернулась, двинулась дальше. Я всегда мечтала путешествовать – чем старше становилась, чем чаще играла с этой несбыточной мечтой, чаще представляла, что однажды попрошу Армельти взять меня с собой. Ужасно хотелось увидеть мир – весь мир, от края до края, все реки, леса и холмы, гряду черных гор, грохот моря. Что ж, если так пойдет дальше… если так пойдет дальше, именно это мне и придется сделать. Слезы настигли меня, когда я подошла к ручью, увидела безмятежный, звенящий свет источника, скользящий по воде. Атеши может запретить мне приходить сюда, если буду упряма. Если не смогу объяснить… не позволит пройти посвящение. Перебравшись через бегущую воду, я упала на колени, заплакала, прижимая ладони к губам – чтобы ни лес, ни небо не могли меня слышать. Свет окутывал меня трепещущим, ласковым бризом, осыпался по коже росой – не печалься, все хорошо. Не печалься, иди ко мне.