Наши ладони сталкиваются, прикосновение и вода, плеснувшая на кожу, ошпаривают, на миг все меркнет вокруг. Потом Тилани отвечает – спокойней и тише, опустив взгляд:
– Я видел людей из будущего… вас из будущего. – Он держит чашку так крепко, что пальцы его белеют, делает клокочущий долгий глоток. – Решт там тоже тебя знает, и он там… ужасный человек. Вы сказали, его нужно убить тут, в настоящем.
Этот короткий рассказ выпивает и его страх, и силы. Никто не хочет сказать правду. Почему все считают меня такой хрупкой? Я сажусь рядом с Эцэлэтом, готовлюсь спросить снова, когда он говорит:
– Я и здесь его ненавижу.
Черты и голос Эцэлэта выточены огнем и мраком, пронизаны его песней. Мир в черных глазах крошится и рушится. Мир, который мы знали, небо, частью которого были всю жизнь – все изменилось.
Часть первая. Глава 16. Сердце Леса. Зима
Эцэлэт
Скрип половицы, шорох, неуклюжие шаги, – вышвырнули меня из сна. Еще не понимая, что вокруг, я рывком сел, готовый ко всему. Заслонить собой Нэйталари, выпустить на волю песню, схватиться за оружие. И лишь потом различил Тилани, замершего среди отбесков догорающих углей, увидел, как блестят его глаза, услышал сбивчивый шепот.
И страх. Страх Тилани был громче слов.
– Мне приснилось, – шептал Тилани, – что опасно… очень, и надо куда-то спрятаться, обязательно, уйти, но только куда… Здесь опасно, но я не знаю, что делать, не знаю…
Его страх рассекал воздух, кричал: Не медлите! Ни мгновения, нужно бежать!
Нэйталари шевельнулась за моей спиной, села. Ее душа звенела, сосредоточенная, ясная. Клинок, освобожденный из ножен. Тревога, стиснутая решимостью.
Вот он знак, которого я ждал. Черта, за которой уже не отступить.
Я поспешно натянул одежду, пристегнул нож к поясу. Поднял колчан, – полупустой, есть ли у меня еще стрелы? Да, конечно, еще связка у дверей, нужно взять ее, и запасную тетиву, и…
Тилани продолжал говорить, его голос спотыкался и таял, а страх не угасал.
– Надо уходить, – сказал я. – Прямо сейчас. В Эрату.
Тилани встретился со мной взглядом, замолк. Должно быть услышал, мою невысказанную мысль: нет времени на разговоры, иди, собирайся, впереди долгая дорога.
Нэйталари ни о чем не спрашивала. Легко двигалась в полумраке, – я не зажигал свечей, – скатывала походные одеяла, затягивала заплечные мешки. Путь в Эрату далекий, не то, что тропа до соседней деревни, мы не готовились к нему. У нас совсем нет припасов, – но не беда, охотник не пропадет в лесу. Или все же укрыться песней теней, добежать до склада, пока еще деревня спит, взять все, что мне нужно? Я быстро обернусь, никто меня не заметит.
Новая мысль обожгла меня, сумасбродная и дурная.
Никто меня не заметит, я быстро обернусь, подкрадусь к дому Решта-Лири. Запою, – он так хотел узнать мою песню, так пусть же она вонзится ему в сердце, пусть расколет его.
Я передумал прежде, чем моя ярость полыхнула в воздухе, прежде, чем Нэйталари заметила ее.
Нет. Не я один могу укрыться тенями, не я один знаю разрушительные песни. Я не могу отойти от Нэйталари, нет, не сейчас. И смогу ли я убить человека из Сердца Леса, даже если это Решт-Лири?
Нет, я смогу.
Я потянулся к своему источнику, и он ответил, хлестнул серебристым звоном.
Уходи, уходи, Эцэлэт, уводи ее. Верь, мой посвященный, вернешься ко мне.
Я вышел из дома первым. Морозный воздух оцарапал кожу, поземка завихрилась у ног. Что ж, ветер на нашей стороне, заметет и спрячет следы.
Дверь скрипнула, затворяясь, последний вздох тепла накрыл меня, окутал на миг. Будто дом пытался удержать нас, сказать: «Куда вы торопитесь? Переждите еще день, еще ночь, я согрею вас, не подпущу беду».
Нэйталари спустилась по ступеням, остановилась рядом со мной. Не стала одевать капюшон и, казалось, не замечала тяжесть дорожного мешка, давившего на плечи. По-прежнему тянулась к небу, напряженная и тонкая, как тетива. Только голос был ломким от невысказанной боли.
– Разве правильно, что мы сбегаем? – спросила Нэйталари.
Сбегаем, не наказав самозванцев, оставляем источник в их власти. Сбегаем, не открыв правды людям.