– Армельти. – Подошедшая женщина взяла меня за руки. Я помнила ее улыбку, тонкие росчерки морщин, янтарный, волчий взгляд. И имя, мерцающее, как светлячок в ночи. Кайни-Бета. – Ты так выросла! Но пойдем, пойдем, тебе надо согреться.
Она повела меня к гостевому дому. Второй провожатый шел рядом. Юный – едва ли старше Нэйталари, – наверное, ученик Кайни-Беты. Он молчал, но не таясь рассматривал мою одежду, косматые шкуры, ножи на поясе и связку дротиков.
Я помнила гостевой дом Весны – приземистый и длинный, с широкой лестницей и резными поручнями. Но провожатые не свернули к крыльцу, повели меня за угол, в пристройку. Я не спрашивала ни о чем.
– Приходи, когда будешь готова, – сказала Кайни-Бета и затворила мной дверь.
Внутри было жарко.
Я и забыла, что бывает такое тепло. Едва замечая, что вокруг, я опустилась на скамью у входа, закрыла глаза. Мысли плавились, растекались, как воск. Провалюсь в забытье, а что еще мне нужно, только спрятаться в натопленном доме, отдохнуть чуть-чуть, совсем немного.
Но я не заснула. Но ступням и ладоням побежали жалящие искры, дышать стало легче, а сердце заколотилось поспешно, разгоняя кровь. Неужели я правда так замерзла? Хорошо, что свернула сюда.
Я открыла глаза, стряхнула капюшон на плечи и принялась расстегивать куртку. Пальцы не слушались, с трудом справлялись с узлами и петлями. Снег обвалился с сапог, растаял, – половик потемнел от влаги. Я разулась, свалила на скамью куртку и шкуры, отдернула дверную занавесь и шагнула навстречу теплу.
В комнате было сумрачно, утренний свет едва проникал в высокие окна. Жар шел от каменной кладки в углу – должно быть, обратной стороны очага. Над высокими кадками поднимался пар. Я подошла, прислушалась: в горячей воде жили песни, не давали остыть. На крюках – ветвистых, деревянных – висели полотенца и чистая одежда. Я хотела к ней прикоснуться, но побоялась испачкать.
У стены нашелся кувшин с отваром мыльного корня. Я долго втирала его а кожу и волосы, снова и снова обливалась горячей водой. И, лишь когда кадка опустела, я решилась снять с крюка широкие штаны и рубаху из некрашеного, светлого полотна.
Вглубь дома вела еще одна дверь. Я замешкалась на пороге, – отчего-то была уверена, что меня ждут, станут расспрашивать, а что я отвечу? Но не прятаться же тут в самом деле. Я гостья Весны, я блуждающая звезда. Мы должны радоваться любому подарку.
Я толкнула дверь, вышла в коридор. И тут же сборку зашуршала плетеная занавесь, и-под нее вынырнула Кайни-Бета, улыбнулась мне и повела за собой. К накрытому столу, в комнату, где пылал очаг.
Там меня и правда ждали.
Столько людей! Зачем они пришли в гостевой дом, неужели у них есть дело для звезды войны? Лица были мне знакомы, но имена ускользали. Двое мужчин – черноволосых, до странности похожих друг на друга. Девушка с тяжелой косой, улыбчивая и встревоженная. Ее друг – или наставник? – перебирал бусины длинного амулета. Синяя бусина, прозрачная, алая, снова синяя.
В воздухе витало ожидание, звенело, как песня. Да, им что-то нужно от меня.
Я произнесла слова приветствия и только тогда заметила еще одну женщину. Она сидела возле очага, грела над огнем иссохшиеся узловатые пальцы. Я почти вспомнила ее имя, как-то она показывала мне свою звезду в ночном небе, но как же ее звали? Такая же старая, как Мельтиар, она каждый раз расспрашивала меня о нем. Но когда я пересказывала это, Мельтиар молчал, даже слова не говорил в ответ. Может быть, он любил эту женщину, как я любила Ринми? Будет ли Ринми через много-много лет расспрашивать обо мне?
Кайни-Бета усадила меня за стол, придвинула тарелку. Разговор, сперва осторожный, потек быстрее: ты идешь издалека? Такая холодная зима, даже из соседних деревень к нам не заходят с тех пор, как начался снегопад. Где ты побывала? А в родной деревне давно была?
Хлеб пах так вкусно, малиновый чай напоминал о лете, с ломтей жареного мяса капал сок. Я забылась и не заметила, как беседа изменила русло.
– Скажи, – попросила девушка с тяжелой косой, – когда ты узнала о своей судьбе? Сколько тебе было лет?