Прибой был совсем рядом – осталось сделать лишь несколько шагов по ледяному крошеву и мокрой гальке. Но ноги налились тяжестью, перед глазами поплыли темные круги. Я глубоко вздохнул – хотел глотнуть морскую свежесть, очистить душу, – и вместо соленого ветра в горле остался вкус гари. Мне почудилось движение, рядом или за спиной, и я оглянулся, стряхнув морок. Пусто. Белый склон, черные скалы, туманное низкое небо. Грызущее чувство заворочалось в груди. Что-то не так, все не так, я зря спустился сюда, зря отправился в путь один.
Скрипнул снег – звук шагов, так близко! Но мир расплывался, двоился, троился, превращался в клубящийся дым. Нельзя оставаться здесь, нельзя медлить. Я запел – но не хватило воздуха, не хватило сил, звук оборвался хрипом. Даже мысли стали неповоротливыми и тяжелыми. Что со мной?
Невидимая рука схватила за плечо – я успел ощутить мутную путаницу чужих чувств. Рванулся, позвал волшебство, свет, всегда живущий в сердце – вот он, не оставил меня! И тут же раскаленный металл прожег рукав, впечатался в тело. Боль вспыхнула и осыпалась пеплом.
Пепел, дым, вкус золы – все, что осталось.
Пустота.
Часть вторая. Глава 4. Четыре Вехи и море. Зима
Армельти
Когда много блуждаешь по миру, знаешь, как разнятся деревни, и как они похожи. Одни прячутся в лесах, другие стоят на холмах, открытые всем ветрам. В одной высокие помосты и сваи – чтобы не добрались волны морского прилива. В другой люди привычны к грохоту и брызгам водопада. Где-то скалы делятся золотом, и жители ходят в сияющих украшениях. Где-то плетут причудливые пестрые амулеты. В каждом селенье свой источник, свои звезды. Но я прихожу в любое место – и словно вижу повторяющийся сон.
Провожатые ждут меня на окраине. Если я здесь впервые – смотрят осторожно, подолгу держат за руку и вслушиваются в чувства. А если уже приходила прежде – то улыбаются, расспрашивают о дороге. Я старалась ни с кем не ссориться и не нажила врагов. Как-то мне даже сказали: «Подумать только, что звезда войны может быть такой доброй». Я почти услышала невысказанную мысль: «А не такой, как Мельтиар». У него дурная слава.
Он рассказал мне о своей юности, предостерег о родной деревне, и я никогда не пыталась просить приюта в Сердце Леса. Но к их соседям в Четыре Вехи заходила много раз.
Сегодня ритуал встречи повторился – и все же стал иным. Эна, провожатая, стояла у первой вехи, под ветвями дуба, увешанного оберегами. Она произнесла слова приветствия, поздравила с удачной охотой, – и Карнэри помахал на прощание, понес добычу к кухонным очагам. А меня Эна повела в гостевой дом. Все, как всегда.
Но взгляд провожатой то и дело натыкался на пустоту слева от меня. В прошлый раз мы шли этим путем вместе с Ринми, он держал меня за руку и отвечал на вопросы Эны, говорил так легко и беззаботно. «Да, путешествуем вместе, делим дорогу». Сегодня Эна ни о чем не спросила.
Уже на крыльце я решилась нарушить молчание:
– Карнэри рассказал про Нэйталари и Эцэлэта. Я хотела бы помочь им.
Эна кивнула. Взглянула серьезно, без улыбки и сказала:
– Думаю, совет захочет поговорить с тобой.
Такого прежде не было.
Я разговаривала с советом только в родной деревне, в чужих краях видела посвященных лишь у источника. Зачем им говорить с изгоем? Спросят ли о Мельтиаре, догадываются ли, через какой ритуал он прошел? Его тайну я им не открою.
Я думала об этом, сидя у очага. Смотрела, как трещит огонь, как отблески ложатся на пестрые половики. Но не успела отогреться, – заскрипели ступени, всколыхнулась занавесь в проеме. Эна заглянула в комнату.
– Пойдем, – позвала она, – они ждут в доме собраний.
Так быстро, а я ничего не успела обдумать! Хотела расспросить Эну по дороге, но накидка сползала с плеча, я подхватывала ее, ветер кусал обнаженные пальцы, и мысли путались. Глупые заботы бередили душу: какой он, дом собраний? Как говорить с посвященными? А как они взглянут на меня, кого увидят? Может быть, посмеются над дикаркой в одежде из шкур.
«Гордись собой! – говорил мне Мельтиар. – В нас особая сила. Гордись!» Наверное, он бы отверг помощь Эны, в одиночестве прошел бы через деревню, поднялся на высокий порог и отворил дверь в дом, где собрались посвященные.
Или вовсе не стал бы разговаривать с ними. Ведь после всего, что случилось с ним в Сердце Леса…