Я вышла из-за ствола.
Решт заметил меня, замер на миг, рука дернулась к оружию на поясе. Но тут же прищурился – узнал.
– Армельти, – сказал он, когда я приблизилась.
Трое других столпились рядом, смотрели настороженно, с любопытством. Все в длинных куртках из дубленой кожи, в рукавицах, отороченных мехом. Невзрачная одежда, ни вышивки на подоле, ни ярких бусин по краям капюшонов. Я давно заметила – жители Сердца Леса почти не носят украшений, лишь камни-имена и самые простые обереги. Должно быть, света так мало, что забываются яркие краски и многоцветное переплетенье нитей.
– Решт-Лири, – ответила я и обвела остальных взглядом, приветствовала молча. Их имен я не знала.
Он спросил о дороге – привычный вопрос, но прозвучал странно. И сам Решт изменился. Я помнила его приветливым, хоть мне и казалось, что приветливость эта шла не от сердца. Но теперь в его голосе сквозила вражда, а в глазах таилось темное беспокойство. Остался ли он другом Нэйталари или слушает только самозванцев? Это легко проверить. Но Решт прятал ладони в рукавицах, а мне, изгнаннице, не пристало первой протягивать руку, пытаться заглянуть в чужую душу.
– Хотела повидаться с Нэйталари, – сказала я. – Не передашь ей, что я неподалеку?
Решт снова дернулся, глаза его стали еще тревожней и злей. Он огляделся, словно ища ответ. Его спутники переступали в снегу – вот-вот один из них шагнет вперед и заговорит. Но Решт их опередил:
– Нэйталари здесь нет. – Слова звучали тяжело, безвозвратно. Так камень, пробив лед, падает на дно реки. – И где она, никто не знает.
Ушла. Наверное, в Эрату, – но сумела ли уйти вместе с Эцэлэтом? Карнэри беспокоился за него, говорил, что давно не видел.
– Я и Эцэлэта не встречала, – сказала я вслух. – Ни у скрытого источника, ни там, где он охотится обычно. Он в деревне?
Вот теперь Решт и правда застыл, лишился речи, а воздух стал едким от неприкрытой злобы. Решт ненавидит Эцэлэта – не презирает, не смотрит с насмешкой, – по-настоящему ненавидит!
– Эцэлэт предатель! – сказал тот, что стоял справа.
Предатель. Так же они, наверное, называют и Мельтиара.
Я снова повернулась к Решту, и тот кивнул, начал объяснять, немногословно, через силу:
– Нэйталари готовилась к посвящению, но поссорилась с учителем, с Атеши. А Эцэлэт настроил ее против всех и увел.
Они ушли вдвоем, она не одна! Но Нэйталари не оставит источник навсегда, она столько говорила о нем, и раньше, и в белом сне. Что будет, когда она снова окажется здесь?
– Ждете, что они вернутся? – спросила я.
– Сомневаюсь. – Решт мотнул головой, оглянулся на протоптанную тропу. – Но мало ли, что может случиться.
Боится войны с соседями, вот в чем дело. Что ж, боится не зря.
Словно опомнившись, Решт заговорил вновь. Его злость почти истаяла, разговор стал обычным. Сколько раз я слышала такое на подходах к другим деревням.
– Скоро отправишься в путь? Не нужно тебе что-нибудь?
– Пока задержусь в здешних лесах, – ответила я. Слышат ли эти четверо мои чувства, понимают ли, что я не верю рассказам о предательстве? Никто не подал виду. – Или даже зазимую у реки. Может быть, встретимся вскоре. Но у меня все хорошо, ничего не нужно.
Пусть помнят, что я неподалеку.
Пусть боятся.
Аркаари
Вода была чистой, глоток за глотком смывала горечь. Я жадно пил, но не мог совладать с чашкой, пол качался, вода плескалась, стекала по пальцам.
– Держи крепче, вот так.
Чья-то руки легли на мою ладонь, помогли поднести чашку к губам, но я забыл о жажде. Я не один, рядом со мной человек – звезда! То ли девушка, то ли ребенок, голос надломленный и тихий, в прикосновении бьется печаль, бездонная горькая усталость.
– Больно? Давай я посмотрю.
Она увлекла меня к деревянной решетке, к огненным отблескам, разлившимся на полу. Черноту разорвали алые блики, тени посерели, стали прозрачней. Теперь я мог разглядеть, кто в заточении вместе со мной.