Я был уверен – увижу лицо перепачканное в золе, исхудавшие руки. Но девочка, сидевшая подле меня, не казалась ни грязной, ни истощенной, лишь померкшей, как угли под пеплом. Она осторожно закатала мой рукав, нахмурилась, осматривая следы раскаленного железа. На запястье у нее я заметил ожог, уже засохший, почти заживший.
– Первая и вторая печать, – прошептала она. – В один день! Но ты не умер, и рана не гниет, скоро перестанет болеть, потерпи.
Глаза привыкали к полумраку, я видел отчетливей, ясней. Внимательно вгляделся в пленницу – она была старше, чем померещилось во тьме. Сколько зим она видела, четырнадцать, пятнадцать? Коса, перетянутая простой бечевкой, касалась шаткого пола, пряди золотил огонь. Серая рубаха висела свободно, будто шили ее на высокого мужчину, не на юную девушку. Наверное, так и было.
Я поискал взглядом оковы на ее запястьях и лодыжках, но увидел лишь обруч на шее. Слишком тугой для ожерелья, он охватывал горло, выпуклые пластины врезались в кожу. Дымный шелест жил в них, как и в моих браслетах и цепях, как повсюду здесь.
Но зола не задушила сердце пленницы. Я видел, как бьется в нем свет, расходится голосом души, поет о ее звезде. Прислушавшись, я различил имя – Ливи. Маленькая звезда невидимого южного неба томится в утробе лодки, в плену у врагов, медленно угасает во мраке.
– Давно ты здесь, Ливи? – спросил я.
Она вскинулась, свет преломился в черных глазах.
– Ты знаешь мое имя! – В шепоте мешались изумление, надежда и страх. – Ты… из Эраты?
Я кивнул, невольно потянулся к дому и задохнулся, согнулся в мучительном кашле.
– Тише, ты что, перестань, не пытайся! – Ливи помогла мне выпрямиться, вновь заставила выпить воды. Боль свилась шипящими кольцами, отступила. – Если не петь, ничего такого не делать, то все будет в порядке. А говорить они не запрещают, расскажи… Правда, что в Эрате все звезды – посвященные первого источника?
– Нет, – отозвался я. Как тяжело было думать о родной деревне, о тех, кто остался там. Но так хотелось вспоминать, говорить о них. Что еще я мог сейчас сделать? – Не все. Но я посвященный.
– Как же ты здесь оказался?
Наверное, она будет последней, кто узнает о моем пути. Ведь если прорвусь сквозь дымную завесу, если докричусь до учителя – а я должен! – то в моих мыслях будут только враги, только опасность. Это самое важное.
Струилась ли в деревянной решетке сила врагов или только чудилась – но я не хотел оставаться рядом. Отполз подальше. Наткнулся на податливый мягкий край, отдернул руку, но потом понял – это брошенный на пол тюфяк. Он пах старой соломой и пылью. Я вытянулся на нем, и Ливи неслышно подобралась, легла с краю. Уткнулась лбом мне в плечо, левое, целое пока что, не покрытое ожогами. Как она сказала, первая и вторая печать? Сколько их будет?
– Искал песню, – проговорил я, и на миг все заслонила тоска, неисполнимое, несбыточное стремление. Потерял свободу и дом, и над всем нашим миром нависла угроза, а я сокрушаюсь о песне. – Думал, найду ее там, где никого нет. Пришел на берег моря, и враги меня поймали. А что было с тобой?
Она отодвинулась, приподнялась, – я видел лишь смутные очертания в темноте. Молчала, печаль текла от нее ко мне, становилась все острее. Потом Ливи заговорила:
– Я из Тысячи Песен. У меня была маленькая лодка. Я в тот день думала, плыть или нет, осень уже началась, море стало неспокойным. Но я поплыла, а когда они появились, уже не смогла сбежать. У них нет песни теней, нет никаких песен, но они так много умеют. Появились из ниоткуда, и море как будто было с ними заодно.
Она запнулась, схватила мою руку, ошпарила ужасом. Я почти видел ту Ливи из прошлого, вот она сидит, вцепившись в весла, а громада чужой лодки все ближе, душащая пелена подступает, заслоняет небо. Чтобы развеять этот кошмар, чтобы убедить и себя, и Ливи, я сказал:
– Должен быть выход. Я его найду.
Лиши осторожно разжала пальцы и прошептала:
– Да. Ты из Эраты, ты нас всех спасешь.
– У них и другие пленники? – От этих слов меня накрыла дурнота, темнота опять казалась липкой, подступала, пачкала кожу, оседала на волосах. – Не только мы с тобой?
– Да, – отозвалась она. – Несколько. Не знаю, сколько сейчас.