Вертин Эст Реда продолжал, будто и не услышал меня:
– Удивлен, сколько я знаю? Мы не впервые здесь. Приплывали уже, и не раз. Прошли сотни лет, мы многого достигли, а у вас все осталось, как было. Те же деревни и волшебство, время у вас как будто застыло. Смотри.
Он развернул узорчатую ткань свертка, там оказалась труба. Сочлененная трижды, она раздвинулась под руками врага, вытянулась во весь стол. С обоих концов блестели выгнутые линзы, похожие на зеркала пророков. Нет, не похожие – ни мерцания, ни туманных видений, обычное стекло.
– Твое имя принадлежит звезде, – сказал Вертин Эст Реда. – Такой далекой, что ты сам ее не видишь. Но мы придумали, как приблизить небо. Ночью покажи мне, где она восходит, и я дам тебе взглянуть на нее. В эту трубу ты увидишь, какая она на самом деле.
Багряные и синие волны, сияющие спирали и кольца – вот Аркаари, моя звезда. Ее голос наливался силой, заполнял сердце.
– Нет, – сказал я.
Йенарэ, здесь враги, защитите источник!
Мысль полыхнула – она вырвется, сумеет! – и тут же боль располосовала ее, втоптала в пепел. Пол качнулся навстречу, и я схватился за край скамьи, согнулся, глотая воздух.
– Нет, – повторил я. Больше ничего враг от меня не услышит.
Часть вторая. Глава 7. Сердце Леса и море. Зима
Армельти
Сегодня никто не приходил сюда. Снег лежал нетронутый, ни людских отпечатков, ни звериных и птичьих следов. Поляна мерцала, вторила тысячам звезд в вышине. Небесная река текла сквозь них, сияла ясно. Эта ночь принадлежала мне, никто меня не потревожит, никто не прогонит.
Из всех звезд мира только Мельтиар мог дать мне совет, но Мельтиара не было рядом. Когда наставник далеко, остается вспоминать его слова. Так я и делала весь день, пока обходила по кругу Сердце Леса, пряталась на берегу, наблюдала. Все пыталась понять, что же мне делать. Ждать, пока вернется Нэйталари? Оставаться возле Четырех Вех, подбивать их начать войну с соседями? Я не могу пойти в Эрату, меня прогонят, не подпустят близко. Значит, мое место здесь. Но меня мутило от мысли, что придется всю зиму бродить вдоль стволов с черными метками, встречать тех, кто верит самозванцам. И драться с ними я не хотела. Разве это не мелочно, разве не глупо нападать друг на друга, когда близится исполнение страшного пророчества?
Наступил вечер, а я так ничего и не решила. Зато вспомнила рассказ Мельтиара.
«Скрытый источник, – говорил он, – не только потому скрытый, что свет там не бьет из земли и не виден издалека».
Это было первое лето моего изгнания. Мы сидели на крыльце, воздух пах хвоей, солнце медленно тонуло в еловом море, тени ползли нам навстречу. Мошкара звенела, но не подлетала, боялась песни. Лесное затворничество, охота, волшебство блуждающих звезд, тесный бревенчатый дом и сам Мельтиар – все казалось мне началом настоящей жизни. Я верила, что беды остались позади.
«Скрытый источник делится не силой, а прозрением, – продолжал Мельтиар. – Раньше к нему приходили те, кто искал песню или искал свою дорогу в жизни. Они знали, что не получат там все в одночасье, но путь станет ясней, и они уже с него не собьются. Но сейчас там редко бывают люди, так я слышал».
Вот и сегодня никого тут не было, кроме меня.
Я расчистила место, сложила хворост и запела. Голос стал пламенем, скатился по щепкам и коре, вспыхнул на тонких ветках. Костер запылал. Я устроилась на шкуре, протянула руку к огню. Тепло накатывало, как волны, плясали алые отблески, прозрачный дым поднимался к небу, и с треском рассыпались искры.
Но все же это место не изменилось. Осталось нетронутым, тихим, за привычными звуками таилось безмолвие. Я погрузилась в него, закрыла глаза и прошептала:
– Покажи мне путь.
Я засыпала, но не спала, грезы качали меня, тянули ввысь, влекли в глубину. Огненный жар сплетался с морозным ветром, превращался в вихрь, обвивал со всех сторон. Я вслушивалась в ледяной и пламенный поток, пока не стала его частью, не рассыпалась мерцающими искрами. Они гасли, и следом гасли мысли, раздиравшие душу. Я наблюдала за ними издалека.