Где бы они ни были, их вело пророчество о врагах. Как и меня теперь.
Море будто ждало меня – утихло. Не пыталось захлестнуть лодку, не пенилось, не грохотало. Но все же я с трудом выбралась на простор: среди ленивых волн чернели рифы, а весло меня едва слушалось, неуклюже загребало соленую воду. Рыбаки из Тысячи Песен посмеялись бы сейчас надо мной.
Но потом лодка скользнула в течение и поплыла прочь от берега, к туманному горизонту. В разрывах облаков появлялось и таяло небо. Ветер забирался под куртку, путал волосы, но не стегал, не жалил стужей. Берег отдалился, я уже не могла различить пещеру, в которой ночевала.
Разве стоило уплывать одной, разве есть в этом смысл? Сомнение зашевелилось в груди, потянулось нитями страха. Лучше было плыть вдоль берега, высматривать, не спрятались ли за прибрежными скалами лодки врагов. Кто знает, с какой стороны они приплыли, где стоят лагерем, может быть, придется обогнуть весь мир. А вместо этого я следую за наитием, плыву в открытое море, надеясь на случайную встречу. И что я сделаю, когда их увижу? Одна против несметного войска из пророчеств?
– Звезда войны, – я вскинула весло, взглянула вперед, – веди меня к ним. Я не боюсь.
И не умру – не сегодня.
Повинуясь моему голосу, песня теней пробудилась, взлетела, словно парус. Лодка плыла – незримая, как морское течение, – и чайки не замечали ни ее, ни меня, проносились мимо.
Но почему столько чаек? Я видела, как они кружатся над рыбачьими судами в Тысяче Песен, но здесь — лишь пустое море. Бескрайняя гладь и сумрачный воздух над ней, мглистый простор.
Я обернулась. Берег превратился в темную нить. Солнце поднималось все выше, выглядывало из рваных облаков и пропадало вновь. Ветер был чистым, прозрачным, без мороси.
Туману неоткуда взяться.
Я с силой загребла воду, направила лодку навстречу мгле и теперь не сводила с нее глаз. Она то густела, то пропадала, колыхалась, как дым. И чем ближе я подплывала, тем сильней мерещился в воздухе привкус гари. Я запела чары теней – хотела подбодрить незримый покров, – но голос меня не послушался, затих, горло отозвалось саднящей болью. Страх заметался вновь, но я стиснула зубы, позвала песню души. Звезда войны меня не оставила – ее клич разлился в груди багряным светом, проник в древесину весла, запылал в бортах лодки. Песня теней стала несокрушимой.
Мгла расступилась. Только что была мороком, дрожала и туманила горизонт – и разошлась, перехлестнула меня, сомкнулась за кормой. Враждебная сила колыхалась со всех сторон, воздух едкой копотью оседал на коже. На меня упала тень.
Такой огромной лодки не может быть! Высокий борт изгибался, серые планки лежали внахлест. Мачты уходили к небу, канаты свисали с них, опутывали свернутые паруса на реях. Чудовище качалось на волнах, стояло на якоре.
Покров песни теней стонал под натиском чуждой мощи, но не пропадал, не рвался – голос моей души придавал ему сил. Звезда войны не меркла. Я видела людей, сновавших по палубе, но они меня не замечали. Перекрикивались, громыхали цепью. Я прищурилась и поняла, что они спускают на воду другую лодку. Серебристая, крохотная, она ударилась о волны, накренилась и тут же выровнялась, пошла прочь. Пара гребцов налегли на весла.
Вновь повинуясь наитию, я устремилась следом.
Аркаари
Даже во сне не видно звезд.
Небо клубится, бурлит тусклыми отсветами, к нему тянутся серые стены. Камень подо мной отполированный, ровный – в нем ни тепла, ни отзвуков песен. Творение настоящих людей. Воздух здесь не пахнет дымом, все, что могло сиять, давно отгорело, умерло.