Но я еще жив.
Лежу на уступе дома великанов и чувствую, как вгрызаются в тело печати. Две на одной руке, две на другой. Одна на ребрах. И последняя – под левой ключицей. Жжется, тянется болью к сердцу, но не может совладать с голосом моей звезды. Свет меня не оставил, я все еще посвященный источника. Я зову – Йенарэ! – но все вокруг пропитано вражеской силой, моя мысль гаснет в ней.
Но я могу думать. Могу говорить, могу даже запеть. Это белый сон.
Мне больше не страшна боль, – я сажусь, хватаюсь за стену, поднимаюсь на ноги.
За краем уступа пропасть. Я заглядываю в нее и вижу шепчущую тьму, волны пепла, ядовитые отблески. Вниз дороги нет.
Рядом со мной дверь, – она поддается, впускает меня внутрь, и сон меняется.
Обернувшись, я вижу мертвое небо за окном, но в комнате все живое – воздух, свет и люди. Отголоски песен струятся, окатывают родниковой водой. Огонь бьется в плошках на столе, а на длинной скамье сидят пророки, хозяева сна.
Их двое, юноша и девушка, каждый будто сам по себе, не держатся за руки, не касаются друг друга. Я зову свой дар, и в ответ тут же вспыхивает имя – Тилани! Я вижу за ним бессчетные следы былых рождений, голоса других времен. Но имя девушки ускользает, не могу разглядеть.
Она помогает мне, говорит:
– Най.
Она тоже звезда, яркая звезда южного неба! Но почему я не различил это сам, почему не вижу поток огней, текущий сквозь время?
– Я издалека, – объясняет Най.
Говорит так, что ясно – нас разделяет не море и не бессчетные сотни лет. Между нами пропасть, у которой нет названия.
– Где ты? – спрашивает Тилани.
Смотрит так, будто знает меня давно, будто искал и нашел, но я его никогда прежде не видел. Это белый сон, пепел шелестит наяву и за стеной, а здесь я в безопасности и должен предупредить, хоть так, хоть сейчас.
Я начинаю говорить и не могу остановиться. Рассказываю, как отправился в путь, как враги поймали меня, как пытались изменить, как говорили со мной, снова, снова, снова. Я ничего им не открыл, но даже если проснусь на свободе, не найду песню, я недостоин ее теперь.
– Она всегда будет рядом. – Голос Най скользит, он сам как песня. – Не оставит тебя.
Когда-нибудь. На земле, свободной от врагов.
Но они уже здесь! Нужно оповестить весь мир, нет, этого недостаточно, нужно уничтожить, убить каждого врага.
– Я видел, что они приплывут, – говорит Тилани. – Нашел тех, кто сможет им помешать, но нужно…
Его рассказ сбивчивый и путанный, я пытаюсь не потеряться в нем, запомнить суть. Источник Сердца Леса готов сокрушить врагов, но его посвященные изгнаны, вместо них поют самозванцы. Как такое может быть? Тилани объясняет, замолкает, объясняет вновь.
– Я ищу тех, кто поможет, – говорит он. – И нашел тебя.
Как я могу помочь? Я заперт на лодке врагов. Там время замкнулось в круг, день за днем повторяется одно и то же: боль, разговоры, глоток свежего ветра, снисходительный голос, притворная жалость, раскаленная печать, затхлая тьма. День за днем я зову учителя и не могу докричаться, мои мысли слабеют, гаснут. Пророки нашли меня во сне – но достаточно ли этого? Люди могут отмахнуться – еще одно прорицание о врагах. Уже слышали такое и не принимали всерьез, каждый знает – враги приплывут и покроют мир пеплом. Но никто не верит по-настоящему, и я не верил, а теперь зола пропитала меня насквозь, отравила кровь.
– Скоро это закончится, – произносит Най.
Я так хочу остаться во сне, но он дрожит и тает.
Во сне я мог ходить и петь, я разговаривал, дышал свободно, но наяву ничего этого не осталось. Мысли тонули в едком тумане, кости дробила боль. Мне не хватало сил шевельнуться, крики оборачивались хриплыми стонами, и я цеплялся за память, за чистый голос пророчицы.
Все закончится, закончится скоро.
Меня вытащили из клетки, поволокли наверх. Деревянные цепи – тяжелые как скалы – ударялись о ступени. Глухой стук, будто отсчет мгновений. Планки перегородок, лучи света, распахнутая дверь, – все плыло перед глазами. На миг в вышине качнулось небо, рваные облака, проблески синевы. И тут же меня развернули, потянули прочь. Мир двоился и гас, но я стиснул зубы, заставил себя вглядеться.