Часть первая. Глава 3. Сердце Леса. Осень
Легенда о людях прошлого
Давным-давно, до того, как Йарни и Симира спустились в звездный колодец, люди были другими.
Расскажи, какими они были?
Они не знали, с какими звездами связаны их души, имена давали друг другу случайные или по внешнему сходству. Рыжую девочку могли назвать Белкой, а родившегося на пороге зимы – Снегом. Свет не связывал их, как теперь, они не могли говорить мысленно, не могли ощутить чужие чувства.
Как же они понимали друг друга? Как отличали правду от лжи?
Лишь по словам, по звукам голоса, по выражению лиц. И ошибались часто. Но потом Йарни и Симира заглянули в колодец, где отражались все звезды. Зачерпнули отражение, разметали по всей земле. Свет коснулся людей, они взглянули на небо. Каждый увидел свою звезду, нашел свое имя. А потом поняли, – достаточно прикоснуться к другому, и поймешь его чувства, истинные порывы души. Мир стал таким, каким мы его знаем.
Эцэлэт
Косые лучи падали меж стволов, золотили кору. Воздух дышал прохладой, запахом реки, и мошкара клубилась, звеня. Отгоняя ее, я пел на ходу, чары текли по коже, как капли росы. Я не хотел возвращаться, думал остаться в лесу еще на несколько дней – сейчас не голодное время, деревня проживет без свежей дичи, – но что-то гнало меня, торопило.
Что сказал бы скрытый источник, если б я решил вовсе не покидать его? Жить рядом с ним, петь ему, озарять лишь лес? Я едва успел подумать – источник ответил издалека, серебряным напевом зазвенел под землей, коснулся босых ног, искрами расцвел в сердце.
Мой посвященный, свети, сияй, спаси.
Я замер.
Спаси.
Нэйталари приходила к моему источнику – что, если не просто так? Что, если случилась беда?
Я пошел быстрее, сорвался на бег, готов был бросить добычу, выхватить стрелу из колчана. Тени мерещились мне впереди, мрачные пророчества легенд, беда, накрывшая деревню, когда меня не было рядом – когда я думал о том, чтобы больше не возвращаться!
Но деревья расступились, открыли опушку, излучину реки, дома, дремлющие на зеленом лугу. Длинные тени ползли на восток, и в вечернем свете все казалось спокойным, теплым: и бревенчатые стены, и скаты крыш, и столбы, увитые плетеными амулетами. Порыв ветра донес отголоски душ, шагов и разговоров, – если и случилось что-то, то не война. Мой лук и стрелы не помогут тут.
Несколько мгновений я стоял под сенью леса, успокаивал дыхание и мысли, а потом направился к общим кострам.
Там было тихо – никто не сидел за длинным столом и на земле у догорающих очагов. Угли тлели под пеплом, белый дым, свиваясь, тянулся к небу. Под навесом стояли лишь Шенши и Милна, раскладывали что-то по корзинам, переговаривались вполголоса. Обрывки слов разлетались тревогой, поспешной дробью, и смолкли, когда я подошел.
Шенши – моя ровестница, обычно лишь небрежно кивавшая при встрече и показывавшая, куда сложить добычу – теперь обернулась и вгляделась пристально, словно пыталась понять, услышал ли я их разговор. Ее наставница, Милна, тоже повернулась ко мне, приветственно проронила:
– Эцэлэт.
Я кивнул и протянул им связку битой птицы. Шенши подхватила ее, но не двинулась с места. О чем они говорили?
– Там свежие лепешки. – Милна указала на другой навес, под которым громоздились высокие корзины, накрытые тканью. – С ягодами, возьми.
Вечерний свет уже не казался мне мягким – закатный отблеск ложился на лица, изменял черты, темные глаза Милны теперь походили на тлеющие угли. Я почти слышал ее невысказаные слова: «Уходи, мешаешь нам». Сияние скрытого источника волнами расходилось от моего сердца, но Милна и Шенши ничего не замечали.
Не хотели заметить.
Я снова кивнул и, чтобы не злить их, заглянул под соседний навес, забрал пару лепешек. И пошел домой – молчание Милны и Шенши тянулось за мной, словно след.
Может быть, Хэлми расскажет мне что-нибудь.
Он внутри – понять это не стоило труда. Земля сохранила отпечатки и эхо недавних шагов; на крыльце стояли сапоги – в тине по голенище. Куда он ходил, к северному болоту? Из дома доносилась песня, тихий перебор звуков. Занят? Нет, отдыхает, поет песню души.