Да, совсем скоро.
К крутому борту привалилась лодка, маленькая, светлая, шелестящая дымной силой. Весла покоились в уключинах. За месяцы заточения я столько узнал о врагах, понимал теперь: чудовищные суда из пророчеств прячутся, к берегу подплывают лишь такие хрупкие лодки, на них привозят украденных звезд. А потом забирают умирающих – далеко, в открытое море.
В один из зимних вечеров, когда я озирался на палубе, надеясь увидеть Ливи, Вертин Эст Реда сказал мне: «Ее больше нет. Ты мог помочь ей, но не захотел. Пятая печать стала для нее последней». Я тогда потерял рассудок – уже не в первый раз. Кричал и пел, дрался, проклинал и бредил, но источник меня не оставил, я ничего не сказал про Эрату. А на следующий день враг объяснил: «Мы не убиваем». Он смотрел на меня с жалостью и отвращением, как на раздавленного червя на дороге, но продолжал говорить. «Ваши пророчества лживы. Мы здесь не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы понять, как вам помочь. И смерть не должна осквернять наши лодки. Тех, кто не проходит посвящение, кто вот-вот умрет, мы отвозим подальше, опускаем в глубину. Вода способна растворить любую скверну».
Я догадался, чего они боятся. Смерть – неумолимая сила, она разрывает липкую золу вражеских чар, умения этих людей над ней не властны. Значит, Ливи, измученная, сломленная, жаждавшая уподобиться врагам, все равно осталась звездой. Они боялись ее света.
Теперь пришел мой черед.
Меня швырнули в лодку, в глазах потемнело. Рядом раздалась тявкающая речь врагов, – я так и не научился понимать ее. Заскрипели лебедки, лодка качнулась, поползла вниз. Волны приближались, я слышал их плеск, чувствовал запах.
Все закончится сегодня.
Часть вторая глава 9. Море и берег. Весна
Армельти
Берег исчез, а чудовищные мачты скрылись во мгле. Облака разошлись, и солнце отчаянно сверкало на волнах, окатывало врагов, – но я не могла разглядеть лиц. Видела лишь, как вздымаются и опадают плечи, как ходят весла в уключинах. Сама я гребла осторожно, боялась тревожить воду. Моя лодка парила в течении, не могла угнаться за врагами. Казалось, те решили переплыть море.
И вдруг вытащили весла, склонились, почти исчезли из виду. Я встала во весь рост. Вдохнула соленый ветер, выдохнула голос души, – завеса теней затрепетала, прильнула к бортам. Лодка качнулась, волна толкнула корму, и солнце сместилось. Теперь я видела обветренные загорелые лица гребцов, их диковинную одежду. Видела, как они сдернули покров на корме и вытащили человека.
Он повис в их руках, голова безвольно опустилась, спутанные темные волосы закрыли лицо. Жив ли? Словно в ответ, всколыхнулось море, ветер обдал меня брызгами и солью, донес эхо чувств, жажду свободы, жажду смерти, беззвучный замерший крик. Жив, жив, и это не враг, а пленник!
С его рук свисали цепи, огромные звенья перекатывались в такт волнам, но я не слышала звона металла. Пленник шевельнулся, рывком запрокинул голову, и враги схватили его с двух сторону, швырнули за борт. Море сомкнулось с жадным плеском.
Я сорвала с себя куртку, стряхнула сапоги, – нельзя медлить, скорее, нужно нырять, пока песня теней нерушима! – и увидела, что враги схватились за весла, принялись грести, поспешно уводили свою лодку прочь, а меня не видели.
Я задержала дыхание и прыгнула.
Вода обожгла холодом, сердце пропустило удар и заколотилось в ужасе. Как глупо, как безрассудно! Никто не придет на помощь, если разбухшая одежда утянет ко дну, если мышцы сведет в ледяном потоке, если течение унесет лодку, пока я буду в глубине. Никто не поможет, но так было всегда, я блуждающая звезда, звезда войны, я справлюсь.
Соль и холод разъедали глаза, но я увидела пленника. Он опускался медленно, был совсем рядом. Цепь опутывала его, не давала ни всплыть, ни камнем пойти на дно. Нужно разбить ее! Я рванулась вперед, схватилась за ближайшее звено – пальцы сомкнулись на гладкой древесине, – и в глазах потемнело. Пепел забил горло, слух переполнился надрывным звоном, я не выдержу, мне нужен воздух, хотя бы глоток, чтобы смыть эту сажу, нет, нельзя, я под водой!
Не просто цепи, не просто оковы, сила врагов. Но я не забыла скрытый источник, не забыла видение, я знаю, что делать.
Песня души пронзила золу и горечь, вспыхнула в ладони, стала клинком, – и цепь поддалась, разломилась. Одно за другим звенья рассыпались, оковы распались на части, море закружило обломки. Я не могла больше ждать – схватила пленника, потянула наверх, к солнцу, сияющему сквозь толщу воды. Моя лодка не уплыла, я видела ее темные очертания, все ближе, ближе.