Я вынырнула, вдохнула полной грудью, – воздух показался мне жарким, как летом, пьянящим до безумия. Пленник шевельнулся в моих руках, схватился за борт, закашлялся и повис без сил. Я затащила его в лодку, забралась сама.
Он дышал тяжело и хрипло, лежал с закрытыми глазами. Солнце вычерчивало его заострившиеся скулы, черноту под глазами, бледные, растрескавшиеся губы. Он был жив, я спасла его от врагов.
Только где они?
Я обернулась и увидела их лодку вдалеке. Она все также торопилась прочь, ни весел, ни гребцов уже было не разглядеть.
Песня теней колыхалась над нами, взлетала легко и свободно.
Аркаари
Смотреть было больно, и я зажмурился. Свет проник под закрытые веки, – алый, живительный и чистый, как ключевая вода, как воздух, которым я дышал и не мог надышаться. Мир был странно устойчивым, не качался в такт волнам, их плеск доносился еле слышно. Неужели берег? Я шевельнулся, пальцы зарылись в лохматую шкуру. Но под ней я чувствовал землю, прохладную твердь нашего мира. Ветер пах весной, талым снегом, первыми ростками. И все, все вокруг лучилось красным, цветом огня и свежей крови.
У этого цвета был голос. Он звенел, взмывал и падал, касался кожи, смывал боль. Показалось – это песня исцеления, но нет, совсем другой напев, незнакомый.
Я попытался посмотреть еще раз, – осторожно, сквозь полусомкнутые ресницы, – и увидел солнце. Оно уходило за скалы, закатный свет тянулся по небу, отблеском ложился на далекую воду. Мне не померещилось, я и правда на берегу.
Алая песня смолкла на миг и тут же взлетела вновь. Изменилась – стала знакомой, той, что я пел с раннего детства. На закате вместе с учителем приходил к источнику, сплетал свою душу с другими, забывал обо всем.
Здесь звезда, она поет вечернюю песню.
Я повернул голову – боль перекатилась в висках, мир померк и вспыхнул вновь.
Звезда была рядом со мной, совсем близко, сияла так неистово, я видел лишь свет. Багряные потоки, искры слепящей темноты, всполохи пламени. Цвет переливался движением, разгорался звуком, обещал мне защиту, обещал нам победу, – блуждающая звезда, так прекрасна, в ней столько силы, почему я не знал об этом раньше?
Я сделал глубокий вдох, чтобы позвать ее, чтобы запеть, – и захлебнулся кашлем. Печати раскалились, память ожила. Я уже не пытался петь, хотел лишь крикнуть, предупредить. Беги, расскажи о врагах, не оставайся рядом со мной, на мне их следы, во мне их пепел, не прикасайся, беги!
Она не услышала или не послушалась, наклонилась надо мной. Сквозь багряный напев я почти видел ее облик, почти угадывал имя. Пусть уходит, уходит, ей нельзя оставаться со мной!
Но она не ушла. Все пела и пела, и ее голос погасил боль, увлек меня в беспамятство.
Конец