Скользят, прогретые насквозь,
их струйки в даль немую,
а я им подставляю горсть
и воду пью живую.
Кувшинка в заводи цветёт,
туман при зорях тает.
Груз повседневности, забот
меня к земле сгибает.
На горизонте лес стеной
придвинут как бы к краю...
Как человек насквозь земной,
на красоту взираю...
* * *
Мотив назрел, он свеж,
он только вымылся,
он ливню подставлял весёлый лик..
Не ясно только — явью или вымыслом
он предо мною празднично возник.
В нём простота и естество слияния
цветка и неба, а не быт, не чад.
Конечно, он возник не без влияния
рубцовских песен, что во мне звучат.
В нём соловей не заглушён сороками:
«Россия, Русь, храни себя, храни...»
Себя сверял я вот с такими строками,
мне будут вечно дороги они...
Братва юнцов бежит, мечтой влекомая,
и парусит былинностью рубах.
О, племя молодое, незнакомое!
Цветов и мёда привкус на губах...
* * *
Лист осенний — память лета,
сохрани его, мой друг,
в книге местного поэта:
он во время зимних вьюг
вновь тебе подарит август,
лес со звоном распахнёт,
и в душе поселит радость,
нежность в сердце всколыхнёт...
И цветы — кукушки слёзки —
вспомнишь, кроме всех цветов,
и весёлый лик берёзки,
колкость роз и их кустов.
Этот лист тебя согреет
славной песней о былом...
Подними его скорее,
дышит он ещё теплом.
* * *
Окно открыто... Дождь струится,
стучат все капли дружно в лад.
Сумеет досыта напиться
и посвежеть, умывшись, сад.
Трепещут листья... На дорожке
озвучен гравий, будто там
незримые шагают ножки...
Бьют струи резко по цветам.
А гром раскатистый бормочет.
И сад дрожит, грозой пленён,
что сетью тонкой серой хочет
объять весь низкий небосклон.
Хоть будет грозная стараться —
уже наметился просвет,
и серость стала испаряться,
и грома синь накрыла след.
Закрыв глаза, стою, внимая,
как мокрый сад поёт в тиши.
Смывает свежесть дождевая
всю накипь прежнюю с души...
ПРОЯВЛЕННАЯ ФОТОГРАФИЯ
Из ванночки маленькой, чёрной
глядит молодое лицо:
взгляд — милый, игривый, задорный,
а в мочке — сверкает кольцо...
Под лампой багровой — хохочет
лицо в закипевшей волне.
Из вод оно вырваться хочет,
желает рвануться ко мне.
Мечтает глазами скорее
приплыть, укрощая волну...
Тебя я дыханьем согрею,
всей памятью к жизни верну.
Но ты неподвижна, застыла,
разгладилась волн полоса.
Наверно, меня позабыла —
лишь с фото сияют глаза...
* * *
Дыханье варненской степи
переплавлялось в жар,
как будто в небе печь топил
незримый кочегар...
Свежо под сенью тополей, —
но краток перерыв...
Трудились мы, чтобы скорей
сердец унять порыв.
Любовь — как синий водоём,
глубин чьих не познать...
И сумерки... И мы вдвоём...
И друг наш — сеновал.
Там были запахи густы,
и дуло из щелей,
и нежно грела руку ты
мою в руке своей.
* * *
О чём это тополь бормочет,
ветвями вовсю шевеля?..
Навстречу несущейся ночи
закатом пылает земля.
И лилия шутит с волною, —
все в брызгах кудряшки цветка.
А небо — цветного покроя,
лиловое, как и река...
И с телом сливается тело,
таинственны сполохи глаз.
И всё, что душа захотела,
свершится, наверно, сейчас...
* * *
Любовь у нас была похожа
на негасимую звезду.
Ищу её — и не найду,
и лишь тоска мне сердце гложет.