* * *
В небе утреннем —
синь-синева,
Солнце плавает —
жаркая глыба,
самолёт —
как крылатая рыба,
и густых облаков
острова...
И, сомненьем судьбу
не дразня,
всем поклонникам
Аэрофлота
пожелаю
счастливого взлёта,
после — мягкой посадки,
друзья!
Стюардесса,
наш взгляд веселя,
улыбнётся,
как праздник, средь буден...
Пусть нам всем
общежитием будет,
доброй точкой опоры
Земля!
* * *
Внезапно, как синь незабудок,
всплеснётся любовь по весне.
И думы, как трели побудок,
царапнут аж по сердцу мне.
Ведь высказал с болью немало
упрёков тебе и обид.
Но сердце, увы, не желало
поверить, что напрочь забыт...
Мгновений желанных и ярких,
наверно, уж быть не должно...
но светом от глаз твоих жарких
дыханье моё зажжено.
Сединки снежинками тают,
надежды спешат налегке:
когда наша встреча? — гадаю, —
в каком потайном уголке?..
Взлетят ли лукаво ресницы,
о чём твои скажут уста...
Любовь не имеет границы
и возраста, если чиста.
СЧАСТЛИВОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
Проснулся поутру,
как в сказке:
всё небо —
в пламенной заре,
анютины смеются глазки,
и пёс зевает в конуре.
Всё в белом —
вишни у беседки
невестами столпились и
ко мне
протягивают ветки,
влекут в объятия свои.
Твоею
опьянён красою,
как вечным солнышком в окне.
И столько света надо мною,
что сам,
как парус на волне...
* * *
Вот пекло первое в июне,
изнемогли дома, дворы,
и дети распустили нюни —
неймётся нежным от жары.
Всё замерло, как в наважденье;
замедлен шаг, замедлен жест...
В дремоту впал, прервав круженье,
петух, взлетевший на насест.
И долог путь ещё до ночи —
до звёздной тихой темноты.
И нет у знойной пыли мочи
под ветром уползти в кусты.
Но пробил час на переломе
дня, прокалённого насквозь, —
тревога в отдалённом громе,
зарницей небо занялось.
Стрижи и ласточки взметнулись,
и ветер сена стог терзал.
Все, осознав себя, проснулись —
предгрозье, молния, сигнал...
* * *
Июльский день... Ольшаник... Торф...
И кладбище во власти солнца...
Здесь похоронен Бенкендорф —
в болотистой земле эстонца...
На слово местный житель скуп.
Завяли травы на опушке...
А дальше — Лукоморье, дуб,
златая цепь и юный Пушкин...
* * *
К счастью будней
мчимся дружно, скоры...
И на этой светлой полосе
радостей не замечаем горы,
кочку же —
мы замечаем все.
Кочка и гора...
Кто склонен к спору?..
Кочку скроют листопад и снег.
Спотыкается, однако,
не о гору,
а о кочку часто человек...
* * *
Субботний день... Уныние...
И летний душный зной...
Но, кажется, отныне я
обрёл души покой.
Нашёл себе отдушину —
стихами окрылён...
и Александру Пушкину
нижайший мой поклон.
В стихах его сверкающих
мысль льётся, как ручей...
Он — друг всех созидающих,
враг лютый — палачей.
И звонкие созвучия
полны его тепла, —
глубинные, зовущие
на поиски добра...
* * *
И клевер в соку, и жара,
как в доледниковый период...
И вечен я, — рыцарь пера, —
вот главный мой жизненный вывод.
Веками продлятся года,
я опыт бессмертья усвою, —
останусь с тобой навсегда,
пусть даже одетый листвою.
Не сбавлю своих скоростей,
мечты не предам сокровенной.
Рассеяв кометы страстей,
останусь частицей Вселенной.