— О, — только и смог сказать Максим, поняв, насколько прав император.
— А не позвать ли нам девочек? — вдруг предложил Концепольский, круто меняя тему разговора.
Он подошел к огороженному краю террасы, поманил за собой Максима. Тот приблизился.
Внизу, метрах в пятнадцати под ними плескались амазонки. Молодые, привлекательные воительницы плавали и брызгались в подсвеченной солнцем воде, похожей на янтарную патоку. Их крепкие тела были прикрыты лишь условно, оставляя открытыми гладкую кожу, соблазнительные изгибы и округлости, позволяя глазу домыслить то, что было небрежно скрыто.
Максим узнал в одной из девушек свою провожатую.
— Правда, она хороша? — спросил император.
— Которая из? — уточнил историк.
— Не прикидывайся, — сказал император, внимательно наблюдая за реакцией Максима. Та, к которой твои глаза тянутся помимо воли.
Яна подняла голову, словно услышав слова джихана. Максим сделал движение головой, приглашая девушку подняться наверх. Амазонка кивнула в знак согласия.
— Да, благородная лань поразительно отличается от тощей коровы… — прокомментировал император. — У тебя хороший вкус. Девочка выросла на мантре бессмертия. Она слышала эти 12 слов в утробе матери, потом молитву Трехокому владыке много лет транслировали через специальные биоэнергетические генераторы. Изменения наступили даже на генетическом уровне.
— Зачем? — поразился Максим. Ему стало жаль, что такая красивая, юная девушка была объектом каких-то странных экспериментов.
— Зачеркивали результат 900 000 лет инволюции, который превратил человека в краткоживущее смертное существо. Теперь Яне не нужна мантра.
— Ох ты, — вырвалось у историка. — Значит, бессмертие было изначально присуще нашему виду?
— Да, — довольно улыбаясь, сказал император.
— А причем тут я? — недоверчиво поинтересовался Максим.
— А вот зачем, — сказал император. — Когда-то она была другой. Только сейчас ничего не помнит о том своем воплощении на заре этого мира. Я бы хотел, чтобы ты заставил ее вспомнить и сделал эти воспоминания гармоничной частью теперешней личности.
— А какой в этом смысл? — осторожно поинтересовался Максим.
— Она была моей дочерью в прошлой жизни, — поколебавшись, стоит ли говорить, все же ответил император. — А кроме того, меня интересует твоя Ирина. Пожалуй, только она с ее уникальным опытом, сможет сделать город, который я строю живым, а не картонной декорацией, ненатуральность которой видна за версту.
— Вот в чем дело, — с облегчением сказал Максим.
— А ты что подумал? — не преминул вставить император. — Неужели я похож на дешевого сводника?
Историк смутился.
— Что-то не идет Яна, — наконец выдавил он, что бы заполнить паузу.
В ответ, сзади еле слышно заработал механизм подъемника. По полу зацокали каблучки. Судя по раздающимся звукам, женщин было несколько. Максим повернул голову и обомлел.
Они явились в мокрых купальниках, которые, намокнув, лишь подчеркивали то, что должны скрывать.
Императрица и Ирина, явившиеся незваными, так горели желанием высказать императору нечто неприятное, что не нашли времени чтобы надеть что-то более подходящее для нервного выяснения отношений.
Они шли решительно, энергично и свободно. Выражение их лиц совершенно не гармонировало с сексуальностью тел, не предвещая ничего хорошего. Вернее, боевой настрой был только у двоих. Яна, двигалась за ними, явно недоумевая, из-за чего началась буча.
Княгиня Владимирская, жена императора и подруга Максима, бывшая журналистка, из-за общего выражения лиц, ставшие похожими друг на друга как сестры, летели, чтобы не остыл кипяток язвительных и обидных слов, приготовленных для джихана.
— Здравствуй князь ты мой прекрасный, — иронически приветствовала императрица Даниила, растягивая губы в приторно сладкой улыбке и просверливая его насквозь ненавидящим взглядом.
— Здорово, коли не шутишь, — мгновенно сориентировавшись в настроении своей жены, ответил император.
— Что ты на этот раз придумываешь мой хороший? — тем же внешне спокойным, но полным убийственной иронии тоном поинтересовалась она. — Может быть, ты размышляешь, как на всех твоих подданных одеть энергошлемы или заставить их слушать мантры по 24 часа в сутки?
— Нет, исключительно о том, как заставить молиться на свое величество как на живого бога, — в той же манере ответил Концепольский. — А кроме того, как всех заставить жить тяжким трудом и приносить каждый день на закате по 1/12 своего заработка только за то, что солнце светит.
— Ты намекаешь, что я именно этого хочу? — вдруг с горькой обидой спросила Рогнеда.
— Нет, — почти нормальным тоном ответил император. — Тебе хочется, чтобы на тебя падал отблеск славы твоего героя, к которому трепетные и восторженные обыватели ползут на коленях и раболепно благодарят за саму возможность жить.
— Вот именно, — с мукой в голосе, сказала девушка. — Славы, а не позора и ненависти.
— Ты хочешь сказать, что я делаю нечто, за что меня все ненавидят и презирают? — удивился джихан. — Я думаю, что это не так. Да и время для выяснения отношений ты выбрала не лучшее. Может, избавим посторонних от домашних сцен?
— Это не домашняя сцена, — упрямо сказала Рогнеда. — Ко мне приходят люди и рассказывают о том, как твои шлемоголовые болванчики хватают и убивают людей, вся вина которых состояла в том, что они имели несчастье думать не так, как предписано великим и ужасным Князем Князей.
Даже в самые черные дни, самых страшных деспотий, никто не казнил за потаенные мысли и чувства, которые никогда не станут действием. Ты стал кровавым тираном, Даниил, и я жалею о том, что когда-то помогла тебе.
— Как трогательно, — иронически сказал император. — Какая прелесть. Жить в построенном на крови дворце. Есть с добытого кровью золота, купаться в крови. Пользоваться добытыми ценой смерти невинных благами. А после этого не отказать себе в маленьком удовольствии — ткнуть все это в нос тому, кто все это дал. Воистину благословен жребий, выпавший тебе, Ганя.
— Мне ничего этого не надо, — решительно сказала она. — Я вернусь к себе во Владимир и установлю в княжестве справедливые, человеческие порядки.
— Вот как? — Концепольский резко поднялся и пошел навстречу Рогнеде. — Ты уже лет пятьсот об этом вспоминаешь, когда мы ссоримся.
— На этот раз я говорю серьезно, — упрямо сказала императрица. — Тебе не удастся меня отговорить на этот раз. Это просто бесполезно. Всему есть предел.
— Хорошо, — с усмешкой сказал Князь Князей. — Если хочешь, устрою я для таких как ты, резервацию. Обнесу колючей проволокой, заградительное поле поставлю, чтобы и не воняло от вас, отключу энергию, транспортные магистрали, заблокирую терминалы распределительной сети.
— Давай, давай, — зло сказала императрица. — Это будет лучше для всех. Наконец-то нормальные люди, которых ты вынуждаешь жить сонными мухами, почувствуют то, зачем появились на свет. Никто не будет давить, вычеркивать, унижать, запрещать. Обойдемся.
— Тогда ты откажешься еще от кое-чего, — зловеще усмехнулся Концепольский, подойдя к жене вплотную. — Ты откажешься от своего бессмертия, раз это дар злобного, кровавого тирана.
Император протянул руку к золотому медальону на ее груди. Рогнеда инстинктивно закрыла драгоценность ладонью.
— Нет, отдай, — настойчиво сказал Концепольский. — Это ведь неправильно — жить вечно. Неправильно с точки зрения тех, кого ты защищаешь. Ведь это их главное правило: короткая, полная лишений жизнь и безвременная смерть. Все ради того, чтобы немного развлечься сильными страстями.
Император захватил цепочку и потянул к себе. Рогнеда схватила его руку, не давая сорвать медальон.
— Ну что же ты? — хриплым от напряжения голосом, спросил Концепольский. — Будешь читать мантру каждый день часа три подряд или стареть, как обычные люди. Представляешь, каково это, куколка. Что ты там говорила про болванчика без мыслей и желаний, после чтения мантры бессмертия? А какая роскошная альтернатива… Секущиеся тусклые волосы, седина, морщины, тонкая пергаментная кожа с пигментными пятнами, отсутствие желаний, немощь, смерть без надежды вспомнить себя в следующей жизни. Ты этого хочешь?
— Нет, — крикнула она, вырываясь из рук Даниила. — Не дам…
— Как знаешь, — пожал плечами Даниил, потом, помолчав, поинтересовался: — Поорала, — отошло?
Рогнеда ничего не ответила, повернулась и убежала.
Концепольский проводил императрицу глазами, разглядывая ее ладное тело, вздохнул и предложил:
— Максим, а не треснуть ли нам винца?
— Не против, — ответил тот.
— А кто нас обратно домой повезет? — поинтересовалась Ирина, подпустив в голос скандальных интонаций.
— Мы вас прямо у дома высадим, — заверил ее император.
— Ну, вы пейте, а я пойду, если позволите, — сказала бывшая журналистка.
— Ирина, ну чего ты, останься, — остановил ее Концепольский. — Максим тут пока побудет, Ганю ты не найдешь, а сидеть одной в каюте скучно. Ты ведь со мной не ссорилась.