Рогнеда умела принимать вызовы жизни. Бессмертная ведьма была когда-то амазонкой, воительницей. Ей доводилось участвовать в долгих походах и самоубийственных атаках. Дочери владимирского князя доводилось чувствовать, как смерть подходила совсем близко, милостиво протягивая сладкое покрывало небытия. Но всякий раз лишь воля удерживала Рогнеду в больном, раненом, стиснутом чудовищными обстоятельствами теле. Вот и сейчас она решила победить, что бы ей это не стоило.
В одиннадцать часов Управительница появилась в искусственной реальности, готовая совершить все, что потребуется для достижения своей цели.
Живой Бог ждал ее там. Девушка сухо поздоровалась и запустила воспроизведение.
Андрей не стал говорить ничего обидного своей подопечной, лишь где-то внутри стало тепло от сознания своей безраздельной власти над ней.
продолжение
Из коридоров орбитальной крепости исчезли рабочие команды, бурлящие толпы курьеров, порученцев и просто праздношатающихся. На станции висела густая, неправдоподобно глубокая тишина.
Верхние люминесцентные панели были погашены, темноту разгоняли редкие пятна светильников, да синие огни на полу и в дверных проемах. На пикетах ночного патруля угадывались тени солдат в шлемах и тактической броне.
Конечников, как и.о. командира корабля, знал пароль, поэтому часовые пропускали его и Стрельникова беспрепятственно.
Немного срезав путь через мертвые, пустые отсеки, так и не восстановленные за 57 лет после последнего нападения на станцию, приятели вышли к центру связи.
Туда сходились все линии военной, эсбешной и правительственной связи. Стрелкин сделал Конечникову знак, чтобы тот молчал и ничему не удивлялся.
Они спокойно прошли мимо вахтенных операторов, клевавших носами за пультами, и нырнули в один из закоулков.
Второй лейтенант остановился. Он аккуратно выдернул проволочку из пломбы, которой была запечатана дверца пульта пожарной сигнализации. Федору показалось, что Василий собирается объявить тревогу. Первый лейтенант представил, как опускаются под аккомпанемент сирены герметичные перегородки. Стрелкин уверенно пошарил в углублении и вынул ключ, спрятанный за панелью.
Конечников вздохнул с облегчением…
— Пошли, Крок, — гордясь собой, произнес второй лейтенант.
Он открыл ничем не примечательную дверь с надписью «аппаратная № 3».
Друзья оказались в темном, заставленном стойками с электроникой зале, где сходились толстые лианы световых и электрических кабелей. Василий выбрал короб с аппаратурой, уверенным движением дернул навесной замок и распахнул дверцы. Потом раскрыв перочинный нож, свинтил панель, оголив ряды оптотронов линейного усилителя.
— Замок здесь ржавый. Сами связисты его так же открывают и закрывают, — произнес Василий, с грустью разглядывая спрятанную на дне бутыль, некогда наполненную огненной влагой императорских винных порционов, а ныне пустую и пыльную.
— Стрелкин, ну ты даешь, — только и сказал Конечников. — Это…
— Да, Федька. Даже проводки подцеплять не надо.
— Ну ты мастер. Откуда узнал?
— Хожу, слушаю, запоминаю, — довольно сказал Стрельников. — Со временем все пригодится. Брякнул как-то старый Иван Иванович про тестовый интерфейс сервера.
— Вась, может зря? — спросил Конечников. — Узнают, что были тут, лет по 5 арестантских рот нам обеспечено.
— Ну, я тут был, — заметил Стрелкин. — Что, посадили? Техники тут бухают и народ разный приводят. Все бы сидели, считай полгарнизона в лагеря бы упрятали.
— Все равно стремно. Компов ручных на станции — по пальцам можно пересчитать. На меня выйдут в элементе.
Василий серьезно и зло взглянул на друга.
— Боишься, что по попе отшлепают?
— Не только, — сказал Конечников. — Они что, сами не понимают?
— Приказ дан, — поплевались, послали. Не самим ведь дохнуть. А вот напишешь все обстоятельно и подробно, что без допкомплекта «дур» мы к верфям не пробьемся, будет повод у командиров задуматься. Только убедительней тему обрисуй, чтобы мертвого проняло.
— Погуляй пока, — попросил он Стрельникова.
— Так точно, мой командир, — ответил Василий.
Через половину часа письмо было готово. Злость и опьянение придали первому лейтенанту сил и послание вышло на редкость легким для восприятия и убедительным.
Крок свистнул Стрельникова, сунул экран под нос. Василий несколько раз прочел, растеряно взглянул на Федора и сказал только одно слово — «Могешь».
— Устроим старику экстренный вызов по правительственной связи? — спросил Конечников, глядя, как в пространстве монитора ползут данные сканирования сети.
— А пока ты «ляля» будешь, тебе ласты скрутят.
— Текстовое сообщение, с отсрочкой отправки на 30 минут, — усмехнулся Конечников.
— Крок, вставь что «малява» от самого Тупилы.
— Да ну тебя, — отмахнулся Федор. — Придумаешь же беню.
Первый лейтенант принялся за работу. Установив соединение с тестовым сервером, отослал письмо и хладнокровно дождался уведомления о том, что послание начало свое путешествие по недрам секретной сети.
Чтобы не вызывать подозрений, приятели вернулись на корабль и заняли места в койках.
— Крок, а Крок, — поинтересовался Васька, глянув, спят ли соседи, — кайся, что ты на «дуре» намалевал?
— Да так, слово одно…
— Колись, давай. Я-то имею право знать…
— Ладно, — Конечников оперся рукой об пол, приблизил свою голову к голове Стрелкина и прошептал ему на ухо.
— Крок, ну и ты придурок, — вырвалось у второго лейтенанта. Потом Василий улыбнулся и добавил: — А впрочем, я был уверен, что ничего другого ты не напишешь. Молоток!
Второй лейтенант протянул ему руку, и Федор с радостью пожал ее.
Конец 2 главы
Глава 3 НАБЕГ
Ночью первый лейтенант проснулся с ощущением того, что кто-то встряхнул его за плечо.
Он открыл глаза и осмотрелся. Все спали. На часах был четвертый час ночи. Состояние было мучительным. Ему очень хотелось спать, но нервное возбуждение заставляло прокручивать в голове мысли о том, что будет завтра.
Конечников стал уговаривать себя уснуть. Больше толку от него будет, если он просто элементарно выспится. Капитан с тяжелой, неработающей головой и наводчик с трясущимися руками — обуза в бою.
Он пытался настроиться на сон, устроился поудобней, отпустил мысли. Это длилось мучительно долго. Потом пришло забытье, в котором ему тоже хотелось спать…
Сон никак не приходил. В горнице горела масляная лампа- дедушка заносил в летопись, что случилось за день. Федор подумал, как здорово было бы уметь складывать буквы в слова.
Тогда бы он записал бы все дедовские рассказы о давно минувших временах, когда древние только осваивали дикие планеты. Перенес бы в тетрадь и совсем непонятные сказки о старинной магии, о том, как люди говорили друг с другом без приборов через громады звездных пространств и сохраняли себя за черным кругом смерти.
Федя почувствовал, как ему хочется дать пинка младшему брату, который мирно сопел рядом.
Витька — «тонкослизка» вскрикивал и закрывал глаза, когда дед рассказывал об Одинокой Леди, зато вот теперь спит без задних ног.
А он, который весело смеялся над ним, ворочается без сна, представляя, как древняя ведьма плывет с потоками воздуха в облаках, высматривая маленьких мальчиков, которые безрассудно выходят ночью из дому. Одинокая Леди подлетает, лаской и посулами уводит со двора и ворует души, чтобы слепить из них того, что когда-то потеряла.
Мысли пошли дальше. Он стал представлять, как могут выглядеть отобранные ведьмой души и где она их прячет. «А что такое душа?» — спросил себя он. И тут же сам себе ответил: — «Дедушка обьяснял, что душа это сам человек, но не его тело». Как такое может быть, Федя не мог себе представить. Чтобы как-то понять, он вообразил душу в виде маленького человечка.
«Дед говорил, что Одинокая Леди прячет их темной пещере», — подумал он. — «А что такое темнота?».
В рассказах деда часто встречалось это слово. Федор не мог представить, что это такое. Темнота — это короткий момент серых сумерек, когда все вокруг из цветного превращается в черно-серо-белое, словно светящееся изнутри?
Он вспомнил, что дедушка обьяснял, что «темнота» — это когда смотришь как бы с закрытыми глазами. Федор представил, как маленькие человечки с завязанными глазами трясутся от страха и холода.
«Наверное, плохо там, у Одинокой Леди» — подумал он. — «Как хорошо, что я дома, в постели. А за стенкой дедушка. Он в обиду меня не даст».
И тут Федор почувствовал, что сильно хочет писать. Делать было нечего. Он поднялся, сунул ноги в чуни.
Вдруг по глазам ярко ударила вспышка. Сначала свет был ослепительно белым, потом стал гаснуть, проходя через все оттенки желтого и красного, пока снова не осталось ничего кроме черно-белых тонов ночи. Федор стал ждать громового раската, но его не было.
На всякий случай он взял свое коротенькое, почти игрушечное копье и нарочито громко топая, пошел к двери.
— Ты куда собрался, Федечка? — спросил дед.