— О, как… — потрясенно сказал Виктор. — Значит, пришли, убили всех и сами погибли?
— Типа того. Но наши злоключения на этом не кончились. У Альбигора наш конвой ждали два тяжелых крейсера, припаленных в свалке у орбитальной станции. Они спаслись лишь потому, что последний уцелевший линкор пожертвовал собой и таранил наш транспортник с ракетами.
— О, как? — поразился Виктор. — Люди ли вы, космонауты? Зачем так?
— Я теперь и сам не знаю, — ответил Конечников.
— Ну, сказывай дальше, — нетерпеливо сказал Виктор.
— А дальше очень мало чего было, — продолжил он. — Был бой, меня ранило.
— А что, все было как «Вестнике» прописано?
— Почти… Будут теперь наши кормой вперед на таран ходить и гибнуть за хрен собачий.
— А чего, наврали? — поинтересовался брат.
— Наврали, — ответил Конечников. — И антенну я сбил, чтобы думали, будто готов транспортник сжечь, лишь бы он врагам не достался.
— Мудрено как — то все выходит, — подал голос дед. — Что-й, они бешеные?
— Не знаю, — ответил Конечников. — Есть версия, что мстили за Гало. Это такая эланская планета. А кроме того на станции великая княжна была.
Он решил не говорить всей правды даже деду. Зачем лесным жителям знать про лучевой аннигилятор.
— А что княжна? — удивился дед. — Неужто из-за девки? Сам — то веришь?
— Слабо.
— А что с Гало? — продолжил спрашивать старик.
— Крейсера нашей эскадры при атаке верфей на ее орбите уронили на Гало 4 эланских линкора. Короче, получилось так, как когда-то и нашей Амальгамой. Ядерная зима, 500 миллионов зажаренных и замороженных эланцев. Не специально, просто так вышло.
— Дед, ты понял? Страшно конечно, — потрясенно произнес Виктор. — Но ведь есть, есть на свете правда. Наши деды и прадеды верили, что придет этот день, день расплаты. Ты, я надеюсь, в этом поучаствовал?
Эти слова Виктор произнес с гневным торжеством и надеждой.
— Да, — ответил Федор. — У меня скауте оставалась одна ракета, на которой не работал двигатель. Так эту дуру я в трюм «Эстреко» загнал и сам целым остался.
Дед еле слышно вздохнул и печально опустил голову.
— Как бы я хотел бы быть на твоем месте, — произнес Виктор.
— Меняюсь, — с усмешкой сказал он, бросив взгляд на ноги.
— Заживет, — хлопнул его по плечу Виктор.
— А зачем вы на Гало пошли? — спросил дед.
— Они наши верфи на Тэте спалили. У нас другого выбора не было. Они и так нас теснят, а без новых кораблей деметрианскому флоту конец и империи конец.
Старик совсем сник.
— Как же так можно, — с досадой сказал он. — Колотите друг друга, а люди страдают.
— Дед, ты чего? — поразился Виктор. — Есть на свете справедливость. Сколько лет мы в пещерах Хованских прятались? Поделом, тварям!
— Так — то оно так, — вздохнул старик. — Но ведь люди же. Бабы, ребятишки, живность разная. Чем же они виноваты?
— А чем виноваты были люди на Амальгаме? Разве не мечтали наши прадеды, коптящиеся в горе, чтобы отомстить? И не ты ли сам нас учил, что нет человека гаже эланца?
Разве не оне убили Аленушку и тебя, старого дурня, чуть не кокнули? Что теперь ты старый другое заблеял!? — распалился Виктор.
— Внуки мои милые, — грустно сказал дед. В его глазах заблестели слезы. Он опустил голову и продолжил глухо: — Мальцы мои… Много я с той поры думал. Не знаю, что и сказать теперь…
Да говорил я, да писал и мой дед и прадед, про то, что придет однажды день и найдется человек на Амальгаме, который заставит заплатить эланцев за то, что они тогда сотворили. Но теперь не знаю…
— Дед, по моентому разумению, ты перепил малость, — сказал Виктор. — Укладайся-ка ты в постель, завтра вставать рано, на ярманку.
— Нет, не перепил, — ответил дед Арсений. — Придут снова эланцы. И не просто придут. На этот раз явятся, чтобы жестоко мстить за своих. И нет конца этому. Как детей растить? Или сразу в гору прятаться?
— Ладно, деда, пойдем мы тебя спать положим, — предложил Виктор, поднимаясь.
Проводив старика, братья остановились покурить на крыльце.
— Ты знаешь, по-моему, деда просто спужался, — сказал Виктор.
— Испугаешься тут, когда такие страсти рассказывают, — в раздумье произнес Конечников. — Я вдруг подумал, как нормальные люди отнесутся к таким рассказам. Я военный человек. Нам есть чем отбиться и на чем при случае убежать… А вот каково быть таким как дед? Как они глядеть на небо и молиться Богу, чтобы на этот раз пронесло, и вон та самая звездочка не оказалась новой «рогатой камбалой»?
— Оне Алену убили, душу мою сничтожили, — со стальной убежденностью произнес Виктор. — А без Алены мне ни дом, ни дети, одна только самогоновка.
Терять мне неча. Пусть оне поплачут. Мне больно, а им больней. Вот за то я тебя брат и уважаю, что выписал им приговор с процентиями.
— Помалкивай о том, что слышал, — попросил Федор. — Вот не знаешь как лучше. Красивое вранье про героизм или голая, страшная правда.
— А на кой ты про эти дела деду стал сказывать?
— Не знаю, — честно ответил он.
— А потому, что и ты шатаешься, не знаешь, правильно ли. Ты такой же как деда. Одно слово — Синоптики.
— Это правда, брат. Много у меня было времени подумать, когда на койке больничной лежал.
— А ты не думай, — усмехнулся Виктор. — А думать припреть, наливай и пей.
— Не только это меня беспокоит.
— А что окромя того твою душу космонаутскую тревожит? — поинтересовался брат.
Федор достал сигарету и, тяня с ответом, стал мять ее длинную, черную гильзу, начиненную отборным, эланским табаком.
— Говори, коли собралси, — теряя терпение, сказал Виктор.
— Помнишь, ты мне про карточку рассказывал? Та, за которую давали какую-нибудь дребедень?
— Не, не дребедень… — возразил брат. — Цельно ружо можно было выменять.
— А какая цена у того ружья?
— Рублев 30. А кроме того к нему материю, давали, струмент, нитки. В хозяйстве все сгодится. Всего на полсотни будет.
— А что бы ты сказал, если узнал, что цена этой карточке десять тысяч?
— Брешешь, — Виктор аж отшатнулся.
— Вот те крест, — произнес Конечников, как бывало раньше, осеняя себя крестным знамением.
— Братуха, обожди, — сказал Виктор. — Схожу, проверю, цела ли.
— А заодно и принеси, — напутствовал его Конечников. — Покажу, что в ней ценного.
Виктор вернулся быстрее, чем мог себе представить Конечников. Из дома донесся плач разбуженного Николеньки и сердитая воркотня Томы, про оглашенных мужиков.
— Вот оне, — произнес Виктор, крепко и бережно сжимая в лапах кусочки пластика.
— А ну дай одну.
— А зачем? — опасливо поинтересовался брат. — Не испортишь?
— Дурак ты Витька. Стал бы я тебе тогда про десять тысяч говорить?
— И верно… Чего это я… — недоумевая самому себе, произнес брат, с трудом разжимая пальцы.
— Давай, не ссы. Из серии — невероятно, но факт.
— Ты чего, шутишь, что-ли? — разочарованно сказал брат. — А я-то поверил, купился. И в правду, че в ней такого ценного. Разве что пластмасс.
— Да, она мало чего стоит… — ответил Федор. — Здесь. А вот здесь… Смотри внимательно.
Конечников поднес карточку к считывателю браслета. Раздался сигнал. Загорелся дисплей, больно ударив привыкшие к темноте глаза.
— Пресвятая Богородица, — произнес Виктор и забористо выругался. — По глазам… Ты ведь знал.
— Знал. Потерпишь. На экран смотри.
— Креди… кредит… А — «кредитная» — наклоняясь к светящемуся окошку, прочитал Виктор, от натуги непроизвольно хватая себя за голову и проглатывая от волнения окончания слов. — Кредитная карта цен… централь… резер… банка. Какая банка?
— Короче, это кредитная карточка. По ней можно деньги получить. Сумму видишь?
— Ебить твою налево, — от неожиданности вырвалось у Виктора. — Десять тыщ рублев. Десять тыщ рублев. Мы богатые, Федька.
— Подожди, — оборвал его Конечников. — Все ли карты у тебя?
— А вон ты про что… — завелся брат. — Обвели меня вы космонауты вокруг пальца, как недоумка малого. Не, я пойду ее обратно стребовать. Я ему морду набью, ироду.
Виктор рванулся было к калитке, но видя, что брат не пытается его остановить, встал. Крайт, выскочив из конуры забренчал цепью и глухо, басовито залаял, поддерживая хозяина.
— Далеко собрался?
— А ты, умнай, — сказал Виктор и снова выматерился, отвернув голову. — Тебе и горя мало. Все вы ироды такие. Нет, чтобы брату помочь.
— А что ты сделаешь. Сейчас, ночью, один. Да тебя даже в поселок не пустят.
— А ты на что? — поинтересовался брат.
— Я? Тут криком ничего не добьешься — заметил Конечников. — Ты это, не ори. Весь хутор перебудишь. Утро вечера мудренее.
Виктор вернулся. Взял сигарету, закурил.
— Кулаками пойдешь махать, загремишь в цугундер. А там тебя быстро угробят, чтобы молчал. Списки видел? Сложи теперь деньги. Вот и прикинь теперь елду к носу. То видать не просто местный интендант решил на кусок хлеба с маслом заработать. Там начальство повыше замешано.
— Я мужикам скажу, так они порвут космонаутов, — со злой убежденностью ответил брат. — Прикинь, кто все свои карточки просрал.