Он лежал на полу. Откуда-то издалека раздавались странные, хлюпающие звуки. Эти звуки казались чем-то чужеродным, не относящимся к глубокому покою, который охватывал его целиком, заполняя каждую клеточку тела. Через тонированное стекло окна на него равнодушно смотрел ослепительный глаз светила. Лежать было мягко. Он пошевелил рукой, почувствовав тыльной стороной ладони приятное покалывание коврового ворса.
— Тедо, — позвал кто-то его.
В белое пространство потолка перед глазами вплыло заплаканное девичье лицо. Лара… Девушка сидела на полу рядом с ним. В руках у нее был иньектор, а на коленях помещался портативный диагностический процессор.
— Тедо, ответь мне, — просила она между всхлипываниями.
— Ларушка, все в порядке.
Он положил руку ей на бедро, подумав, что никак не привыкнет к тому, какие у Лары красивые ноги.
— Тедо, как ты меня напугал, — сказала она, пристально вглядываясь ему в лицо.
— Не беспокойся, — сказал он, чтобы ободрить девушку. — Ну, хлопнулся в обморок, с кем не бывает.
— А что ты помнишь о том, как пришел сюда?
— Смутно…
— А почему ты оказался в старом армейском комбинезоне? — спросила она.
— Решил наконец оштукатурить стену в ванной. Начал заниматься, как вдруг погас свет. Вышел на площадку. А тут все это началось.
— А ты помнишь, как добрался сюда и что говорил мне? — спросила Лара. Несмотря на все ее старания казаться спокойной, голос девушки высоко зазвучал туго натянутой струной.
— Смутно… Это было как во сне. Похоже, я напугал тебя.
— Я неужели ты не чувствовал, что это лишь твоя фантазия?
— Только странную легкость в голове. Слова сами приходили в голову. Странное чувство.
— Да, — ответила она. — Я понимаю, что тебе не хочется быть побежденным и взятым в плен. Ты никак не можешь смириться с тем, что стал инвалидом. Тебе тяжело жить на чужбине, не нравится работать сантехником в торговом центре и из милости ютиться в комнатке рядом со складами. Но пойми, это правда… Даже если ты не хочешь ее принимать.
Все твои друзья погибли 4 года назад. Спустя 2 года пришел черед Деметрианской империи. Половины ее планет больше не существует. Нет ни Алой, ни Амальгамы.
Лара старательно сдерживалась, но надолго ее не хватило. Она вдруг отчаянно зарыдала, выдавливая между приступами плача:
— Ты еще скажи, что не помнишь, что сказал мне в «Прекрасной Артемис». И как просил моей руки у отца.
Конечников притянул девушку к себе. Она мягко опустилась к нему, уткнулась мокрым лицом в грязный комбинезон.
— Я все помню, Птичка, — сказал Федор. — Как снаряд с «Агло» снес маршевые двигатели моего «ноль третьего»… Как жал на клавишу, а взрыва не было… Как десантник отстрелил мне руку… Как пытал дознаватель на эланском корабле, прижигая мне культю кислотой. Как впервые увидел тебя в госпитале. Косте очень было нужно, чтобы я заговорил. Однажды ночью, когда я отбрасывал коньки, ты вдруг назвала меня не «хундачано», а Тедом. А потом уговорила отца перевести меня к себе домой. Учила говорить на неоле… Гуляла со мной без полагающихся мне охранника и кандалов, взяв с меня честное слово, что я не убегу. Как заступалась за меня перед отцом, дядей и братом. Костя очень меня тогда не любил. А однажды, когда мне снова было плохо, ты поцеловала меня, думая, что я ничего не чувствую.
— Ты помнишь это? — поразилась Лара. — Мне было тебя так жалко, ты был беспомощней ребенка.
Девушка перестала плакать. Она уютно устроилась рядом с ним, обняла Федора, положила голову ему на плечо. Федор и Лара двинулись вместе с ним по воспоминаниям их невозможной любви, которая преодолела враждебность и осуждение, сопротивление родных и мечты о мести. Им почти не надо было слов. Междометий, взглядов, прикосновений было достаточно, чтобы моменты прошлого зримо вставали перед их общим взором. Приятные и не очень, радостные, веселые, грустные.
— Старые распри забылись перед новой общей бедой, — наконец сказала девушка со вздохом. — Теперь чужие корабли жгут планеты без разбору. Плохо конечно так говорить, но без этой напасти у нас с тобой бы ничего не получилось… Это также как твоя рука.
— А что рука? — вдруг напрягся Конечников.
Он очень переживал по поводу своего увечья.
— Иначе мы бы не встретились, А если бы и встретились, то ты сейчас был бы очень далеко…
Федор кивнул, признавая правоту ее слов.
— Но все-таки, ведь можно теперь.
— Можно, — согласилась девушка. — Это я тебе как специалист могу подтвердить. Но у тебя особый случай. Кислота отравила ткани… Один подонок в порыве служебного рвения постарался. Чтобы иметь шанс воспользоваться новой методикой, нужно отрезать от культи 10 сантиметров. А если не получится? Так и будем кромсать руку до локтя?!
— Да все получится, я знаю, — сказал он. — Я здоровой мужик, мог бы командовать кораблем, бороться с врагами. А вместо этого занимаюсь унитазами.
— Нет, Тедо, вовсе не оттого, что у тебя нейропротез вместо кисти. Ты неплохо бы справился с мануальным управлением даже сейчас. Ведь рука — исполнительный орган. Все в голове.
— Мастерство не пропьешь, — заметил Федор.
Он окончательно пришел в себя и почувствовал, что ему хочется пошалить. Он уложил Лару на спину и стал шарить левой, искусственной кистью по ее груди.
Подключенные к мозгу сенсоры в механических пальцах позволяли чувствовать упругость и величину этих божественно красивых полушарий четвертого размера.
Лара была девушкой, воспитанной в лучших традициях эланского фундаментализма и как могла, пресекала вольности своего жениха до свадьбы. Но поскольку ей очень хотелось, она разрешала Федору трогать себя искусственной рукой.
— А в кого полетят снаряды твоего корабля, если ты опять вообразишь, будто воюешь с Эланом? — спросила она прерывающимся голосом, выгибаясь от удовольствия и закрывая глаза.
Федор пустил в ход вторую руку. Девушка сделала вид, что не заметила. С ее губ стали срываться стоны.
Вдруг эланка решительно вырвалась из объятий Конечникова.
— Не дразни меня Тедо. Я тебе люблю, но у нас ничего не будет до свадьбы, — твердо сказала она.
— Вот так всегда, — с грустной улыбкой заметил он.
— Боже мой, на что стал похож ковер после тебя, — воскликнула девушка. — И я тоже как чучело.
— Это все, что у меня осталось из одежды. Лишился жилья и всех вещей. Оказалось, что дешевая квартирка при универмаге имеет минусом не только грязный, неудобный подъезд…
— И что, все пропало?
— Да, Птичка. Имущество, конечно, застраховано. Но деньги по страховке выплатят не раньше чем через месяц.
Не говоря ни слова, Лара повела Конечникова на половину дяди. После смерти вдового адмирала и его единственного сына, эта часть дома пустовала.
Эланка привела его в комнату двоюродного брата. В ней было темно, стоял нежилой затхлый запах. Первым делом Лара выключила поляризаторы и раскрыла окна. С улицы в мертвую серость помещения ударили лучи солнца и потоки свежего воздуха. Потом Лара открыла дверь в чулан с одеждой.
— Снимай с себя эту тряпку, — решительно приказала девушка. — Вы с Костей одного роста и размера. Подбери себе что-нибудь. Все чистое. Ему это все равно не нужно.
Девушка присела на диван, внимательно наблюдая за Федором.
Он выбрал темно-синий выходной костюм, и хотел было одеть его, как Лара остановила его.
Девушка достала парадную форму Константина.
— Одень, — просто сказала она.
Конечников не спеша надел белые брюки и китель с золотыми погонами. Подошел к зеркалу.
В нем отразился бравый эланский капитан первого ранга. Федор посмотрел на себя, на планку с незаслуженными им наградами и хотел было снять чужой мундир, но Лара его остановила. Она подошла сзади, положила подбородок на его плечо, любуясь отражением своего мужчины.
— Если ты так хочешь — иди, — сказала она, показав глазами вверх. — А я ждать тебя буду. Только возвращайся…
— Никуда я от тебя не денусь, — ответил Конечников, обнимая девушку.
— Ау, Лара, — донесся снизу знакомый голос. — Ты тут?
— Соседка, — шепнула ему Лара. И крикнула — Тут я.
— Мы собрались. А вы как?
— Через 5 минут.
— Подходи к калитке, пойдем вместе.
— Хорошо, — ответила Лара.
Девушка взяла щетку и стала приводить платье в порядок. Конечников, краснея от мысли о том, что его могли видеть в таком виде стал лихорадочно переодеваться.
На тенистой аллее перед второй линией домов их ждали соседи — немолодая бездетная пара. Они с нежностью относились к девочке, которая выросла у них на глазах. Когда Лара стала взрослой, интерес стал менее бескорыстным.
Сказывалась ее врачебная специализация по косметологии и рекреации. Лара не отказывала в им помощи, позволяя экономить большие деньги на поддержании тонуса и продлении жизни.
Мужчины обменялись рукопожатиями, сдержано поздоровались с дамами.
Соседка Фиона шумно приветствовала девушку.
— Здравствуй Птичка, моя радость — сказала она.
— Здравствуй тетя Фиона, — ответила Лара.