— Теперь это так называется, — с иронией заметила она. — Сам ломаю, сам чиню. Не много ты знаешь о своей благодетельнице.
Федор помолчал, размышляя, стоит ли говорить, и продолжил.
— При случае обойдусь и без нее. Я тут корявые стишки нашел. Для бессмертия…
— Милый, если хочешь жить, — не читай их никогда, — попросила Лара.
— Это почему? — с подозрением спросил Конечников.
— Теперь при правильном прочтении той мантры, люди умирают быстро и страшно. Достаточно произнести ее 2–3 раза. Управители постарались.
— Зачем?
— Бессмертных не должно быть слишком много, — пояснила она. — Не веришь мне — проверь. Ты взял из библиотеки пару дисков. Обязательно посмотри, отчего умер тот хранитель. Я принесла тебе то, что даст бессмертие эти времена. Милый, пожалуйста…Просто проснись сейчас.
Конечников подскочил на койке. Ночным зрением он увидел, как слабое сияние пробивается из кармана больничной пижамы. Он вынул оттуда свое удостоверение. Именно оно было источником света. Федор, помня слова Лары, быстро вынул бумажку с текстом мантры. Ниже написанных им строк холодное пламя образовывало другие 12 слов.
Он, не мешкая, обвел светящиеся буквы карандашом, потом включил настольную лампу и проверил, действительно ли он сделал видимым послание призрачной девушки.
Конечников не знал, спит ли он или бодрствует, что происходит на самом деле, а что в воображении. Он давно перестал удивляться и просто принимал все как должное. В конце — концов, кто определил, что есть «норма», а что «патология»… Надеясь, что утром солнечные лучи разгонят морок, оставив только истинную реальность, Конечников снова уснул.
Утром Федор проснулся рано. Первым делом он взялся за клочок бумаги. И действительно, под четкими, вдавленными в бумагу строками торопливой, трясущейся рукой были написаны другие, такие же непроизносимые слова.
Конечников подивился логике призрачной спутницы, которая всегда была рядом, но вмешивалась, только когда складывались крайние обстоятельства.
Наедине с собой он признавал, что мертвая эланка не была его врагом. В голове крутились картинки их призрачной жизни, которая временами была слаще меда, а порой оборачивалась невыносимой пыткой. Но в том не было вины Лары. Просто иначе и быть не могло, когда племянница эланского адмирала любит военнопленного инвалида.
Но сейчас, он был в замешательстве, выбирая, поверить или нет…
Ведь у мертвых своя логика. Она ведь много раз предлагала ему уйти в края счастливой охоты, не считая это чем-то плохим.
Конечников долго изучал и тот и другой тексты, пока не понял, что до дрожи боится произносить эти мантры, одна из которых могла оказаться смертельной.
Варианты были обозначены предельно четко — вечная жизнь или быстрая и запредельно мучительная смерть.
Поразмыслив, Федор отложил до лучших времен испытание, пока он не наберет данных и не решит, кому поверить в этом деле.
Конечников долго ждал смены, размышляя и сравнивая светловолосую, зеленоглазую Александру и кареглазую брюнетку Лару.
Наконец, в дверь деликатно постучали. Это была не Виктория. За дверью, поправляя легкомысленно короткий халатик, стояла Елена.
— Здравствуйте, Федор Андреевич, — поприветствовала она его.
— Здравствуй Леночка, — с наигранным радушием поприветствовал ее он.
— Федор Андреевич, разрешите я у вас немного уберусь. Сейчас обход будет. Борис Николаевич станет ругаться, если увидит беспорядок.
— Пожалуйста. Палата в вашем распоряжении. Делайте, что хотите.
Конечников убрал книгу под замок, включил охранную сигнализацию и отправился в коридор, чтобы не мешать девушке. Спрашивать напрямую, отчего Елена дежурит не в свою смену, Конечников, после некоторых колебаний, не стал.
Далее было все как всегда. Доктор, потом «особист». Борис Николаевич, как всегда чуткий к своему подопечному, доложил, что Виктория заболела, умудрившись простудиться в жару. Федор только пожал плечами. Заболела — значит заболела.
Он подумал, как удачно все складывается. Значит, у него есть целый день для чтения.
Потом был обычный, ничем не примечательный завтрак, капельница, томограф, биорезонанс. Около 11 все закончилось.
Конечников взял книгу и выехал на кресле в парк. Выбрал маршрут по самым глухим местам и снова принялся за чтение.
Он наскоро пробежал взглядом по страницам, где описывались самые отвязные способы совокупления, которые практиковали в свободный день Максим и Ирина.
Читать такое, не имея рядом доброй девочки Вики, готовой быстро удовлетворить его при помощи рта, было просто мучительно. Дальше пошел более содержательный текст.
«… В субботу, после обеда, в доме Максима покой был нарушен громким сигналом. Мелодия вызова раздавалась долго и настойчиво. Она плыла по пустым коридорам и комнатам, пока остановленный на самом интересном месте Максим одевался и загребая шлепанцами топал к терминалу. В такт ее трелям в историке росло глухое раздражение.
На экране был сам князь — император. Он располагался за столом. В окне позади него над темнеющей землей плыли далекие, подсвеченные розовым облака. Вид был характерен для большой высоты.
— Здравствуйте, Ваше Величество, — приветствовал его историк.
— Здравствуйте, Максим Александрович, — с неизменной рассеянной улыбкой отозвался Князь князей. — Как вам отдыхается?
— Спасибо, хорошо, — ответил Максим.
Это прозвучало не слишком любезно. Историк и сам это чувствовал. Раздражение вдруг вырвалось наружу.
— Максим, ну зачем сразу в штыки, — огорчился император. — Надеюсь, я не оторвал вас от важных и серьезных занятий?
— Нет, Ваше Величество, — тон Максима, который справился с гневом, стал по-деловому отстраненным.
— Никуда сейчас ехать не планировали?
— Нет.
— А давайте ко мне, на „Серебряный Ворон“, — предложил император. — Мы тут скоро будем пролетать мимо вас. Маленькая вечеринка для своих. Мы в дороге уже часов 30 и у нас все время закат. Приезжайте и вы на пару часиков. Пригласите от моего имени Ирину. Возьмите купальные костюмы.
— Хорошо, Ваше Величество.
— Я пришлю за вами люггер. Примерно через двадцать минут он будет у вас. Будьте готовы к взлету.
— Буду, Ваше Величество.
Кто это был? — поинтересовалась Ирина, когда Максим вернулся в спальню.
— Император, — ответил тот
— Что хотел? — поинтересовалась она.
— В гости приглашает, — с усмешкой ответил Максим.
— Это здорово, — загорелась Ирина, но тут же, вспомнив ревнивую Рогнеду, погасла. Она внимательно взглянула в глаза Максима и спросила — Скажи, а правда, что за убийство амазонке бреют голову? И этим все и ограничивается?
— Да, — ответил историк.
— И часто это случается? — поинтересовалась она.
— Бывает… На моей памяти было 2 раза. Я имею в виду — за то время пока я работаю во Владимире. В ВИИРе эти случаи довольно бурно обсуждали. Обычно хозяева Дома Вечности, — стараются, чтобы никто не узнал.
— Твари, — вздохнула Ирина. — Каста безголовых.
— Мы можем не ехать, — попытался разрядить обстановку Максим.
— Максим Александрович, — ответила Ирина, — совсем врать не умеешь. Ты хотел сказать — „Можешь не ехать“.
— Нет. Но можешь не ехать, если не хочешь.
— Вот уж дудки, — ответила она. — К этим сучкам я тебя одного не отпущу.
— Хорошо, — ответил Максим…
Набрав высоту 25 километров, люггер боевого охранения разогнался до шестикратной скорости звука. Пилот несколько раз поинтересовался, успевает ли аппарат Максима за его машиной. Но после того как „Корсар“ историка легко, как стоячего, обошел имперский „лапоть“, пилот перестал спрашивать об этом.
Мощная машина легко неслась в разряженном воздухе нижней стратосферы.
Максим любил полеты на высоте, когда горизонт раздвигался на сотни километров, а 2–3 десятка километров пустоты под ногами вызывали непередаваемое чувство свободы и восторг от победы над пространством, силой притяжения и временем.
Внизу быстро темнело, полутень наползала на горб земли. Скорость вращения Земли складывалась со скоростью полета глайдера, заставляя ночь наступать с удвоенной скоростью.
Но на высоте Солнце пока что оставалось. Его лучи, пройдя сквозь наполненную водяными парами приземную воздушную толщу, теряли свою ослепительную жгучесть, становились оранжевыми, осязаемо плотными.
Казалось, что от них воздух становился жидкой огненной субстанцией, в которой можно плавать как в воде и которую можно вдыхать как чудесное, греющее изнутри пламя.
Ирина сидела собранная, сосредоточенная. Она упорно глядела перед собой в одну точку. Максим знал, что на самом деле она смотрит внутрь себя, настраиваясь на что-то. Может на победу в столкновении, может, убеждала себя потерпеть. А, скорее всего, просто уговаривала себя не бояться. Историк, занятый управлением глайдером, почти не обращал на нее внимания.
Скоро солнечный диск повис над самым горизонтом. Земля внизу стала сумрачной массой. На ее фоне вдруг обозначился маленький пульсирующий огонек.
Пилот люггера стал сбавлять скорость. Огонек вдруг обнаружил длину и ширину, вырастая в размерах. Светлое пятнышко стало из точки черточкой, обозначенной цепочкой огней, потом серебристым эллипсообразным телом, похожим на расцвеченное огнями небольшое облако.