— Ты… — удивленно сказал Стрельников. — Вот теперь я вижу прежнего Крока… Может ты и прав…
— Спасибо, Васька.
— За что? — удивился тот.
— Ты помог мне понять. Без тебя я бы не справился.
— А что мне делать? — спросил Стрелкин.
— А что хочешь, — пожал плечами, ответил Конечников.
— А как же чужие? Кто спасет людей от них?
— Дело твое. Не могу же я тебе приказать. Хочешь — воюй. Бились друг с другом, будем сражаться с этими. Во славу кармана и власти наших господ. Для них чужие — просто подарок судьбы. Надо тебе это, — никто не мешает.
— Ты так спокойно об этом говоришь? — возмутился Стрелкин.
— Кричи — не кричи, все одно. Все твое негодование, пойдет волкам на прокорм. Они эмоциями нашими питаются.
Василий долго молчал.
— Мне надо подумать, — наконец сказал он.
— Я пойду. Думай…
— Подожди, провожу, — сказал Стрельников, вынимая кассету из считывателя.
Василий довел Конечникова до машины. Снаружи корабля шел мелкий, противный, никем нежданный дождь. Темнело. Мокрые маскировочные сети шлепали под порывами ветра. Было неуютно, влажно, противно.
— Кассету забери, — настойчиво предложил Василий.
— Зачем? — удивился Конечников — Ты ведь хотел теорию мобильного боя. Там все мои записи. Это тебе материал на годы вперед. И в придачу летопись. А к ней куча старых книг из спецхрана. Узнаешь, как мы дошли до жизни такой. И мандра бессмертия. Лет через 100 спасибо мне скажешь… Только аккуратней. Убери подальше, чтобы не нашли.
— Крок, не могу я тебе врать, — признался Василий. — Княжна все о тебе знает. Как ты в госпитале по спецхранам ковырялся, что нашел, какие выводы мог сделать. Они убьют тебя, если не согласишься. Или с ними, или в яму.
— Это она тебе сказала? — спросил Конечников.
— Да… — скрипнув зубами, сознался Васька. — Она поручила мне тебя уговорить… Но видишь, никакой из меня дипломат получился.
— Спасибо, Васька… Они меня все равно кончат. Знаю много лишнего. А спрячусь — всю семью ликвидируют. Так что пусть записи мои у тебя останутся.
— Так крысе только этого и надо. Узнают, что ты мне дал — тебя тут же кокнут. А не сказать ей я не смогу. Эта княжна Александра — настоящая ведьма. Глазами своими правду как клещами вытягивает.
— Так они и тебя в расход пустят, — заметил Конечников. — Ты ей всего не рассказывай. Теории боя ей вполне хватит. Александре теперь главней всего — сразиться на равных с инопланетниками. Так что это твой пропуск в долгую и счастливую жизнь. А остальное спрячь. Вместо меня потом расскажешь, если будет нужно.
Конечников спокойно и твердо посмотрел другу в лицо. Василий попытался помотать головой в знак отказа, но вдруг судорожно кивнул, соглашаясь.
— Княжна приедет завтра или послезавтра, — сказал он. — Понятное дело, прятаться бесполезно. Но побереги себя. Она баба крученая. На все пойдет.
— Да знаю. Пока, увидимся. Ребят моих доставь потом до места.
Все слова были сказаны. Они обнялись перед долгой, возможно, вечной разлукой.
Конечников поднял «горбунка», сделал круг над лагерем и отправился прочь.
Стрелкин стоял между кораблей, провожая глазами полет машины. Василий понимал, как ему не хочется возвращаться на корабль, который он впервые осознал как средство переплавки своей и чужих жизней в благополучие тех, кого он, Василий Стрельников, ненавидел.
— Ну и как тебе свидание друзей? — поинтересовался Управитель.
— Понятно, отчего он пару лет спустя сорвался с места и убежал, прихватив не только крейсера, но и транспорты с ремонтными комплексами.
— Крестьянская практическая жилка, — заметил Живой Бог. — Но ты… Ты должна была предусмотреть, что Конечников доверит все свои секреты человеку, который может выдать его с потрохами.
— А он и выдал, — невозмутимо вставила Ганя. — Но сказал лишь половину правды.
— Ну, не конченный же он дурак, — ответил Управитель. — Но это опять прокол с твоей стороны. Просто обязана была догадаться.
— Если помнишь, мы и тогда работали в паре. Все упреки можешь адресовать и себе.
— Но кто сейчас об этом вспомнит, — Андрей неприятно рассмеялся.
— Я не понимаю одного, — заметила Рогнеда. — Если их оставить в покое, они разменивают свою жизнь на мелкие интрижки, на самоедство, скуку, вечные мучительные поиски «чем бы заняться?». Они должны были бы благодарить нас за то, как мы устраиваем их жизнь, заставляя испытывать высокие и сильные чувства, позволяя быть героями и мучениками. Однако, узнав истинное положение дел, они готовы удавить тех, кто о них заботился.