В продолжение вечера Найджел воздерживался от дальнейших драматических проявлений ревности. Нет, горько думала Мэгги, он уже установил рамки наших ролей, да и другие, похоже, тоже. Она больше не слышала в свой адрес скептических замечаний и была искренне удивлена готовностью присутствующих воспринимать ее и исполняемую ею роль.
10
— Что ты делаешь? — Найджел рывком снял с себя галстук, небрежно швырнул его в кресло, но промахнулся, и тот упал на пол.
Спокойствие, твердость, но не теряй чувства юмора и уж ни в коем случае не старайся оправдываться, строго приказала себе Мэгги. Он не глупец, он сразу догадается, что мне с трудом удается не прикасаться к нему. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и расправила одеяло на небольшом диване в алькове рядом с окном.
— А что, не видно?! — огрызнулась Мэгги, моментально забыв о намерении оставаться спокойной, когда бросила взгляд на Найджела, явственно вызывающего желание своим великолепием.
— Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я буду там спать, потому что если ты…
Она выпрямилась и с презрением смерила его взглядом.
— Едва ли от тебя стоит ожидать галантности.
— Я бы назвал сон на этой штуке, когда есть великолепная кровать, на которой способны свободно уместиться человек шесть, не говоря уж о двух, глупостью, а не галантностью.
— Шесть человек! — повторила Мэгги, язвительно присвистнув. — Когда ты сказал, что твоя мать придерживается либеральных взглядов, я и не думала, что они настолько либеральны.
— Я вообще-то никогда не подвергал ее испытаниям, во всяком случае, в данном направлении, — сухо сообщил Найджел. — Хотя, насколько я понимаю, мои предки вполне могли устраивать оргии именно в этой комнате… на этой самой кровати… Сам же я должен контролировать любые проявления своего желания заняться распутством, находясь под родительской крышей.
Мэгги начала ловить ртом воздух, от столь небрежного обсуждения оргий ее бросило в дрожь; она с ужасом смотрела в его смуглое лицо, и мурашки бежали по коже, а напряжение охватило всю ее миниатюрную фигурку. В глазах Найджела было что-то пугающе хищническое. Она отошла подальше от огромной кровати, словно боялась, что может заразиться бактериями низкой морали прежних времен. В глубине души Мэгги понимала, что на самом деле боится поддаться соблазну.
— Мне здесь будет удобнее, — чопорно сообщила она.
Найджел пересек комнату, наклонился и попробовал рукой, мягок ли диван.
— Я серьезно в этом сомневаюсь, — криво усмехнувшись, сказал он, выпрямляясь во весь рост. — Когда эту штуку реставрировали, то в первую очередь заботились о сохранности ее первоначального вида, а не о том, как сделать удобной.
— Мне все равно…
— Стоицизм — надуманная добродетель, тебе не кажется? — Найджел зевнул.
— Как Джекки? — спросила Мэгги, пропуская мимо ушей его ядовитый сарказм.
— Спит. — Выражение лица Найджела стало более осмысленным. — Иногда такие дни — единственная возможность для меня видеть его.
Мэгги с опаской наблюдала, как он сел на диван и раздраженно сбросил на пол принесенную ею с кровати подушку.
Она подняла подушку и прижала к груди. Ее сильно беспокоило возникшее у нее сострадание к Найджелу. Мэгги опустилась на ковер.
— У многих напряженно работающих родителей те же трудности, особенно если они одиноки. Уверена, что Лора превосходная мать, — поспешила добавить Мэгги, — но вся ответственность лежит на тебе. Полагаю, ты прекрасно справляешься.
Найджел с любопытством посмотрел на нее из-под черных как смоль ресниц. Возможно, его заинтересовал мой порыв утешить его, подумала Мэгги. Как, впрочем, и меня!
— Похоже, он милый, спокойный ребенок. — Она чувствовала себя до смешного застенчивой и пожалела, что не удержала язык за зубами. — Кажется, он похож на мать, — сделала Мэгги слабую — попытку пошутить.
Почему он так пристально и с любопытством смотрит на меня?
— Во всяком случае, если бы ты не ушел из спорта, ты бы еще меньше видел его, — мягко заметила она.
— Тот факт, что я, возможно, вообще не виделся бы с ним, заставил меня бросить горные лыжи, — сообщил Найджел.
— О, так вот почему!.. — воскликнула Мэгги. Его ехидно дернувшаяся темная бровь охладила ее пыл и заставила покраснеть за свои необдуманные слова. — Ага… мне это всегда было интересно, — с легким вызовом сказала она. — Ты тогда не дал никакого объяснения.
— Мне нравился спорт, но это не моя жизнь… Ну нет, это не совсем верно, — криво усмехаясь, признался Найджел. — Возможно, спорт был моей жизнью, пока не родился Джекки. Мне хотелось видеть, как он растет. Я не желал, чтобы что-то могло помешать мне в этом. Не стану утверждать, что у меня до этого был образ мыслей самоубийцы, но меня мало заботила возможность погибнуть, признаюсь со стыдом, даже тогда, когда бедная Лора слезно умоляла меня бросить выступать.