— И сам старейшина тоже.
— С ними плотник мастер Жоттеран разговаривает.
Людской гомон поутих. Подтягиваясь на руках, цепляясь за плечи соседей, Бизонтен наконец-то разглядел черные одеяния членов магистрата и алую шляпу мастера Жоттерана. Воспользовавшись этой короткой минутой относительного затишья, Блондель вскарабкался на ближайший подоконник и, держась рукой за прутья решетки, снова заговорил:
— Друзья мои, выслушайте меня! Выслушайте то, что я хочу вам сказать!
— Тсс, — разнеслось по всей площади, толпу снова покорила колдовская сила этого голоса и этого взгляда. Воцарилось молчание.
— Раз вы желаете мне помочь, я хочу задать вам лишь один вопрос, и ответьте мне на него только да или нет… Хотите ли вы, чтобы ваш город стал первым приютом для исстрадавшихся детей?
От единодушного «да» задребезжали стекла домов на всей площади, и крик этот вознесся в безоблачное небо. Блондель подождал, когда утихнет эхо, и спросил:
— Согласны ли вы на то, чтобы я ходатайствовал об этом перед членами вашего магистрата?
Снова тот же крик одобрения. По лицу Блонделя прошли судороги. Вскинутая вверх рука задрожала, потом дрожь охватила все его тело.
— Тогда дайте мне пройти, — крикнул он, но голос его прервали рыдания. — Благодарю вас, друзья мои! Вы воистину великий народ!
Пальцы руки, державшиеся за решетку, разжались, и он бессильно соскользнул вниз, однако стражники вовремя успели его подхватить. Теперь уже стражники не волочили его, как волочат в тюрьму бродягу, а торжественно проносили через всю площадь, и это человеческое море покорно расступалось перед ними. Люди хлопали в ладоши, что-то радостно выкрикивали. Если в первые минуты они с угрозой наступали на стражников, то теперь сами готовы были бережно поддерживать их, как бережно поддерживали те Блонделя.
Бизонтен старался было пробиться поближе, но толпа тесно сомкнулась вслед за стражниками. Он пытался отбиваться, кричал:
— Да дайте же мне наконец пройти! Я должен за ним следовать. Должен с ним поговорить…
Но люди даже не слушали его криков, так что Бизонтен в душе рассмеялся над собой. Самое-то смешное было, что вся эта толпа тоже хотела следовать за лекарем из Франш-Конте, тоже хотела с ним поговорить, хотя бы коснуться его. Вот и пришлось Бизонтену медленно продвигаться вперед, и, уже не надеясь преуспеть силой, он старался найти хоть малейшую лазейку в этой человеческой толще. До Ратуши пришлось плестись чуть ли не полчаса. А там стражники не пустили Бизонтена, преградив дальнейший путь. Пришлось ждать, сопротивляясь людскому приливу и отливу, грозившим затянуть его в самую середину толпы. Пришлось ждать, пока Блондель и советники не появились в конце широкого коридора. Едва завидев Бизонтена, мастер Жоттеран шагнул вперед и приказал стражникам пропустить его. Снова началась толкотня, раздались крики, однако Бизонтену вскоре удалось выбраться из толпы, и он с облегчением вздохнул. Мастер Жоттеран шепнул ему на ходу:
— Наша взяла.
Казалось, старик вот-вот задохнется от волнения. Бизонтен чуточку смутился, очутившись среди советников в черном одеянии, но Блондель шагнул к нему с сияющим лицом, с влажными от радостных слез глазами.
— Иди скорее и найди Ортанс. Только смотри, чтобы тебя не заметили. Никому пока не известно, что нынче утром привезли еще новых младенцев. Пускай люди не знают, что у нас там, в повозке. Даже стражникам не удастся удержать толпу, они, чего доброго, расхватают ребятишек.
Он нервически рассмеялся, по впалым его щекам покатились крупные слезы.
— От толпы всего можно добиться. Равно как любви, так и ненависти, — добавил он.
Больше он ничего не сказал, но взгляд его с бесконечной благодарностью вознесся к небу. Он обнял Бизонтена. Его трясло как в лихорадке. И он шепнул:
— Иди… Иди, брат мой. Мир тоже воздвигают, как стройку.
Мастер Жоттеран проводил Бизонтена до двери, выходившей в задний дворик.
— Пройдешь здесь и выйдешь вон там. Никто тебя не увидит. А насчет повозки стражников уже предупредили.
Бизонтен шел быстрым шагом, но из боязни, что его заметят, пуститься бегом он не решался. Позади него раздалось мощное «ура», и он понял, что Блондель вышел к толпе. Все смолкло — значит, лекарь начал говорить. Потом громкие крики одобрения. На улицах почти не видно было прохожих, даже на пристани приостановились работы.
— Нет, и впрямь этот чудодейственный безумец устроил здесь настоящий переворот.
Очутившись за городской стеной, он бросился бежать. Он добежал до вязовой аллеи. Когда под его шагами громко запели доски деревянного моста, Ортанс показалась на верху крутой дорожки, по которой они ехали в первый вечер приезда, когда стражники завернули их обратно. Ортанс протянула ему обе руки. Они обнялись, и Ортанс проговорила: