Первые повозки повернули на эспланаду. Когда они проезжали мимо задних повозок, люди обменивались горькими сетованиями.
Въехали на мост, который переезжали совсем недавно. Сейчас река тускло блестела. Бизонтен крепко сжал зубы, чтобы не дать прорваться гневу. Он чувствовал, как закипает злоба в душе кое-кого из его спутников, и поэтому твердил себе, что ему-то любой ценой следует держаться как можно спокойнее.
— Внимание, останавливайтесь… Все останавливайтесь! — крикнул он.
Откуда-то сзади послышались голоса:
— Да мы еще мост не переехали!
— Останавливайтесь и ждите!
Мрак сгущался. Подмастерье забрался в свою повозку и зажег фонарь. Весь обоз нетерпеливо ждал.
— Ты, чертов подмастерье, видать, хочешь, чтобы мы так и остались здесь на веки веков?
— Ох, нечего сказать, хороша ваша цеховая дружба, зря только языком трепал!
— Никакого твоего Жоттерана и на свете нет, просто выдумал!
Пока это были еще шуточки, но Бизонтен уже понял, что все эти ядовитые выпады — явные предвестники начинающейся бури. Он спрыгнул с повозки и, держа фонарь в руке, стал спускаться по берегу к реке.
— Если ты рыбу удить собрался, постарайся какую покрупнее поймать, жрать охота!
Вдоль повозок пробежал смех, но его покрыл хриплый крик дылды Сора:
— Да он просто издевается над нами! Хороши же его дружки из Во, нечего сказать!
Несколько голосов вторили этому первому порыву ветра, ветра гнева, и, когда Бизонтен вновь поднялся на мост, ему не сразу удалось угомонить крикунов и постараться их образумить.
— Дерите глотку, сколько вам заблагорассудится, но не забывайте, что вы явились сюда из края, где гуляет чума. Оно и понятно, что здешние люди нас опасаются. Завтра утром я пойду повидаюсь со своим другом. А нынешней ночью мы спустим повозки к реке. Я хотел посмотреть, каков там берег. Видел там кучу хвороста, его течением нанесло, так что можно будет костер разжечь.
Кое-кто еще вяло огрызался, но усталость так сморила людей, что злоба сама собой потухла. Не обращая внимания на ворчунов, Бизонтен повернул свою упряжку, и пришлось остальным волей-неволей следовать за ним. Уже два дня назад с повозок сняли полозья, и теперь они одна за другой спустились с крутого откоса и очутились на лужайке, достаточно широкой, чтобы свободно разместиться здесь на ночь. Дядюшка Роша первым делом позаботился поставить повозки по кругу, так, чтобы внутри образовался как бы загон, куда можно было бы поставить лошадей, а значит, незачем привязывать их.
— Заслужили они отдых, пусть на свободе разомнутся, — заметил старик кузнец.
— А мы, мы что, значит, не заслужили того, чтобы под крышей ночевать, — крикнула одна из женщин.
— Не надо плакаться, — сурово заметила ей Ортанс, — здесь вам будет не так холодно, как в горах.
Все это происходило в полной темноте, если не считать белевшего во мраке последнего снега да света, казалось бьющего из-под земли, оттуда, снизу, где лежало озеро. Несмотря на усталость, несмотря на то, что его неустанно заботила судьба этих людей, особенно сейчас, когда после неудачной попытки попасть в город могла в любой момент легко вспыхнуть ссора, Бизонтен думал об озере. Близость озера околдовывала его. Он знал, как поблескивает вода в такие часы, даже назло туману, и ему так мечталось пройти вперед по берегу реки. Но ведь здесь были его люди, о которых он обязан был заботиться.
Распрягли лошадей, натаскали хвороста, весенний паводок щедро прибивал его к прибрежным кустам.
— И воды чистой нам хватит, и огонь будет, — заметила Бенуат, — а это уже немало.
Огонь быстро разгорался, хотя время от времени ветер прибивал его к земле и уносил дым к озеру. Дети и старики первыми уселись у костра, поближе к теплу, а взрослые продолжали собирать хворост, чистили лошадей, принесли воды, установили треножник, подвесили над костром огромный котел, налили туда воды, насыпали соли, положили толченое зерно и куски репы. На большом плоском камне пристроили поближе к огню здоровенный оковалок конины, чтобы поскорее его разморозить.
Но глаза у ребятишек слипались. Кто поменьше привалился на бок, тычась головенкой в первое попавшееся по соседству колено, лишь бы было на что опереться.
— Они ужина, пожалуй, не дождутся, — заметила Ортанс, — надо разделить остатки молока и дать им хлеба.
— Хлеба на всех не хватит.
— Хватит, дадим каждому по ломтику.