Отец устало улыбался:
— А мать-то у нас и в самом деле астроном, а?
ЦВЕТЫ ДЕДУШКЕ
Однажды отец взял меня в город. Мне было лет десять. Города я еще не видел, радовался и, однако, побаивался чего-то. На остановках мы выходили из вагона, разглядывали зданьица пристанционных вокзалов, сложенные из темно-красного кирпича высокие округлые башни, к которым подкатывали на водопой паровозы.
— Это дедушкина работа, — с благоговением говорил отец. — Гляди, какая кладка! Не башенки — крепостя. И пушка не всякая возьмет.
В городе он показал мне четырехэтажный кирпичный дом, с балконами, карнизами, стрельчатыми арками — примерно такой же дворец я видел в книге сказок.
— И это дедушка твой построил... Каково?
— Один?! — подивился я.
— С товарищами, — почтительно сказал отец.
Я смотрел на дворец, и жизнь моя как бы расширялась. И уже не я был ее началом, а что-то другое, далекое. О дедушке и его товарищах-каменщиках я думал с такой родственной теплотой, как будто всегда знал их, жил с ними еще до своего рождения.
Лишь на минуту мне взгрустнулось: люди проходили мимо высокого дома-дворца и даже не глядели на него и, верно же, ничего не знали о нашем дедушке.
Из города я возвратился с каким-то радостным ощущением высоты, будто за день поездки подрос сразу на несколько сантиметров. Сместилось что-то в моих понятиях об отце и его ремесле, о далях и километрах. Еще вчера дорога в город казалась мне чужедальней, опасной, теперь стала легкой, знакомой, как тропинка от нашей избы до околицы... А сам город, таинственно далекий и недосягаемый, словно край света, враз придвинулся, стал близким, здешним и уютным, как наша деревня. И это оттого, что в самой серединке города, в самой гуще его домов стоял дворец, сотворенный моим дедушкой его товарищами. В нашей деревне о дедушке рассказывали больше как о печнике. Некоторые старики, помня о нем, любили нас.
— А, да это внучек Романа-печника! — обрадованно узнавал меня какой-нибудь дедок и гладил по голове.
Опираясь о доброе имя дедушки, скоро вырос авторитет отца. Отец был трудолюбив, как муравей, аккуратен и горяч в своем деле. Сложенные им русские печи, ладные и уютные, жарко топились, долго держали в себе ровное тепло, все пеклось в них споро и без пригару.
Хозяйки в деревне разговаривали:
— Сейчас-то прямо рай. И беды не знаю. А до савельевской была... Ох, не печь — прорва. Кидаешь, кидаешь в нее — и все как в трубу...
— Ага. Вот и у нас. Пока горит — тепло, прогорело — следом выстудило.
— А в савельевскую-то и всего пять-шесть поленцев положи да малость кизячку — и такого она тебе жару, духу даст! Сутки в доме теплынь стоит.
— А у вас савельевская аль нет?.. Савельевская? Ну и дай бог...
Отцовы печи стояли в деревенских избах как памятники его редкому мастерству, славили всю нашу фамилию. И мне казалось: пока печи живут и греют людей, с нами ничего плохого не случится.
Однажды в воскресный день отец собрал все семейство — Тоню, Андрея, Павлика, Сергея, Клаву, меня и привел на кладбище, к старенькой могиле деда Романа. Вдоль низкого холмика лежал темный деревянный крест с подгнившим торцом. Отец только что выдернул его из земли. На том месте, где он косо торчал, начали кладку.
Отец попросил каждого положить по нескольку кирпичей.
Первым взял мастерок Андрей, успевший приохотиться к отцову ремеслу. Затем уложили свои кирпичи Павлик, я и Сергей.
— Поглядел бы сейчас дедушка! — грустно улыбнулся отец. Черенком мастерка он постучал по выпирающим кое-где кирпичам и стал вершить. Андрей и Павлик подавали раствор. Песком и известью гладко затерли и побелили обелиск с небольшим выступом. Издали он напоминал печь с высокой трубой. Отец оставил по бокам обелиска маленькие ниши, похожие на печурки.
— Сюда можно цветы в горшочках поставить, — подсказал он Тоне и Клаве. — А тут скамейку приладим...
Врыли в землю два коротких сосновых столбика, соединили их свежевыструганной доской. Вот и скамеечка. Зеленым навесом склонились над ней старые клены.
С того дня кладбище перестало для меня быть страшным местом. Нередко мы с Клавой брали бидончик с водой и шли поливать цветы на дедушкиной могиле, в сонной тишине слушали и ловили кузнечиков.