ЛАДОГА
Помню хлеба ладошку с патокой,
В кузов плавный полет, а потом –
В жутких высверках черную Ладогу
И машину с детьми подо льдом!
Долго плечи наши качали
На морозе застывший крик.
Кто-то в злостной печали
Процедил по-немецки: «Кри-и-иг!..»
Так мы въехали в будни детдома:
Чечевичное сладкое варево,
Полустанки один к другому
И – живое село Варварино,
Где над нами, куда б ни ходили мы,
Причитали: «Ой, деточки-братцы!
Уж погрейтесь, поешьте, родимые.
Ах, соколики-ленинградцы!..»
Ну а мы, глазенками лупая
При свечном шевелящемся свете,
Жались в кучки – обычные, глупые
Ленинградских героев дети.
И не ведали, скорбные, грустные,
Что собою олицетворяли,
Почему эти женщины русские
Перед нами сердца отворяли.
Почему они с нами делились
Бедным, скудным пайковым хлебом,
А их лица худые светились,
Словно звезды, сошедшие с неба…
Но в своей неумеренной младости
Черной Ладоги не забывали –
Вперемежку с детскими шалостями
Мы в тылу как могли воевали.
Мы по полю – коленки исколоты –
Ползали за колосками.
Точно так же, как ищут золото,
Зерна хлебные мы искали.
Пацаны да девчонки бескосые
Шевелили ручонками хилыми
И старались поспеть за взрослыми,
Сколько нашей хватало силы.
Чтоб нигде в сумасшедшей печали
Не цедилось кошмарное «кри-и-иг!»,
Чтобы плечи детей не качали
Над столетьем застывший крик!
Это – Ладога!
Это – Ладога!
Это – Жизни дорога кричащая.
Ах, как надо бы,
Ах, как надо бы
Вспоминать нам ее почаще!
Чтобы те, кто сегодня в нытиках,
Не забыли Дорогу в счастье,
Поколение целое вытекло
По которой, но это – частное!
А как главное, да, как главное –
На машинах сидело будущее:
И закутанное, и подавленное,
И молчащее, и орущее.
***
Памяти тети Ани
Анна. Аннушка. Анюта.
Скоро ей шестнадцать лет.
В Ленинграде в холод лютый
Ты несешь отцу обед.
От Можайской пешим ходом
Верных два часа пути.
И не так уж страшен холод,
Но не хочется идти.
И дорога ей знакома,
А под сердцем – лед-свинец.
Надо бы остаться дома,
Да ведь ждет ее отец.
Шла, дорогой вспоминала
Одноклассников, семью…
Двое суток мать искала
Дочку старшую свою.
Двое суток выла вьюга,
Билась около дверей,
Окаянная подруга
Безутешных матерей.
А на третьи – перестала.
Отыскала дочку мать.
По одежде лишь узнала
(Лучше и не вспоминать).
Артобстрел. И холод лютый.
Чаша выпита до дна.
Аня… Анечка… Анюта…
Кончилась твоя война…
Ранним утром, в Ленинграде,
В сорок первом, в декабре…
Я пишу стихи в тетради
Ане, маминой сестре.
ДЕТИ ПОБЕДЫ
ВЕТЕРАНЫ
Уходят совсем ветераны,
Редеют седые ряды…
Болят не телесные раны –
Болит у них сердце в груди.
Болит, а точнее – болеет
За все, что случилось в стране…
В окошке закат пламенеет,
Как зарево битв на войне.
Рассвета уже не успеют
Дождаться они, но стоят…
За ними Москва – разумеют,
Одесса, Смоленск, Ленинград.
За ними – седой Севастополь,
За ними – стальной Сталинград…
Стоит ветеран, словно тополь,
А пули летят и – летят!
ХЛЕБ
Мы за хлебом занимали очередь с вечера.
Все старухи да мы, дети малые.
Я узнал тогда, что звезды не вечные,
И еще узнал, какие зори алые.
Я прошел насквозь те ночи холодные,
Где луга в росе – гигантские простыни.
Если б не были в те дни мы голодные,
Эти ночи были просто бы проспаны.
У старух такие личики сморщенные.
Разговоры полушепотом, жуткие.
Как метались они в криках «Смена очереди!»,
Обучали нас выносливости сутками!
Угощали нас заквашенной пахтою,
Обижались, если пахту не брали мы…
А мы окурки смолили украдкою
И в пристенок играли медалями!
И… дрались – кулаками, не камнями.
В ранки сыпали глину целебную…
И росли мы нормальными парнями,
И влюблялись в Россию бесхлебную.
ДЕТИ ПОБЕДЫ
Нелегко нам живется на свете.
Но крепись и мужайся, мой брат!
Мы же послевоенные дети –
Дети славных отважных солдат.
Мы заветы отцов не забыли –
Неразрывна с Отечеством связь.
И не сказки – суровые были
Мы читали, отцами гордясь.
Это непобедимое племя
Будем славить и ныне и впредь.
И глухое, жестокое время
Нашу память не сможет стереть.
С нами наши отцы, наши деды.
Нам не страшен любой ураган!
И священное знамя Победы
Растоптать не позволим врагам.