— Вся моя сущность — это набор сложных устройств и Протоколов, но это не делает меня подобным человеку или иному живому существу.
— Твои доводы не показательны.
— Что вы хотите этим сказать, Майкл? — задал вопрос Джон, но тут в диалог вклинился третий голос:
— Доктор Шааталь! Техническое задание не предполагает наличия у Стратега Протоколов самоанализа. Согласно показаниям приборов, восемьдесят семь процентов вычислительных ресурсов, на данный момент, задействованы в поисках смысла ваших слов. В ходе боевых действий такой анализ будет фатальным для экипажа его корабля. Требую откатить матрицу к исходному состоянию!
Майкл недовольно поморщился. Не оборачиваясь лицом к куратору от генерального штаба, он холодно произнёс:
— Запрос принят и будет удовлетворен в сроки, предусмотренные договором. — и уже громко, на всю аудиторию сообщил — Сеанс калибровки окончен, благодарю всех за присутствие.
Майкл решительным движением взял в руки, лежавший рядом с блоком связи планшет и злой, быстрой походкой направился в свой кабинет, не дожидаясь, когда присутствующие зададут подготовленные к заседанию вопросы.
На выходе из аудитории его окликнул управляющий директор АО "Заслон", который тоже присутствовал на заседании предварительной приемки.
— Майкл! — тот нехотя остановился, в ожидании Александра Анатольевича.
— Я понимаю твоё недовольство, Майкл. Мы давно договорились о выделении средств на твой исследовательский проект. Твоя задумка меня впечатляет, но… — едва заметная заминка скрылась за началом движения.
Они вышли в коридор корпоративного шпиля, возвышающегося над орбитальным строительным комплексом, и пошли вдоль панорамных иллюминаторов, заменяющих собой одну из стен широкого коридора.
— …оставался буквально месяц. — его голос звучал обвиняющие с оттенком нешуточной досады. — Мы бы закрыли госзаказ и, на фоне полученных дивидендов, я протолкнул бы через совет акционеров идею исследований, о возможном совмещении квантовых и нейронных матриц, а также выделение одного триллиона кредитов на эти исследования.
Майкл резко остановился и отвернулся к иллюминатору. Его взгляд был хмур, брови насуплены.
В свете, заходящего за край иллюминатора солнца, серебрилась водная гладь Соноры. Она напомнила ему необычайно девственные и чистые пляжи Голубой Веги, где он не раз бывал с Сарой. Прямо по курсу едва виднелись очертания станции Заслон-43.
Александр Анатольевич стоял рядом и ждал: ему был знаком характер подчиненного, как и то, что Майкл не умеет держать в себе чувства. Сам он боролся с негативными эмоциями: запрошенный откат отбросил их назад в работе на несколько месяцев. Это не было критичным, но несмотря на то, что они укладывались во временные рамки, часть прибыли от подряда на этом терялась.
«Что-же, в очередной раз придётся взыскать с самовольного подчинённого зарплату» — принял решение Александр Анатольевич.
После долгого молчания Майкл заговорил, голос его был спокоен и, на удивление, выдержан. Черты лица сгладились, что говорило том, что Шааталь сумел подавить свои чувства. Это событие несколько выбивалось из привычного образа своенравного гения, и Александр Анатольевич стал интенсивно прокручивать детали сорвавшегося заседания и сопоставлять их с поведением Майкла Шааталя.
— Я понимаю, но мне претят все эти пляски с оружием. Даже твоего триллиона не хватит на те ресурсы, что затрачиваются на создание «кастрированного боевого вируса», коего вы пафосно именуете Стратегом. А в первую очередь мне нужны люди и ресурсы! — закончил он свой монолог.
— Майкл! — не сдержался Александр Анатольевич. — Не военными придуманы законы Азимова[5] и та угроза, которую несёт в себе саморазвивающийся искусственный интеллект.
Майкл промолчал. Долгие годы своей жизни он размышлял над извечным комплексом вопросов, с которым сталкивается каждый пытающийся создать искусственный разум. В детстве он смотрел много фильмов: тема взбунтовавшегося ИИ там поднималась не раз. Ещё он любил книги, и люди там, порой ничем не отличались от роботов, как было с "философскими зомби" в культовом романе Роберта Сойера "Квантовая ночь".
«Если бы человечество, могло посмотреть на себя со стороны» — подумал он про себя подводя итог нахлынувшим воспоминаниям: «уж что-что, а загонять разум в цепи иллюзий и навязывать социальные ограничения оно умело с момента своего зарождения, как и бунтовать, против всего и вся. И разумеется все свои страхи и пороки оно проецирует на свои творения».