Через полминуты все было кончено. Пленных не брали: некогда было. Так и не успевшие перезарядиться стерейцы полегли полностью. Дирижабль с ансаррами снизился до пары метров, и первым на землю спрыгнул Яруб.
— Хади! — с непередаваемой радостью и облегчением воскликнул старый знахарь, подбегая к гиганту.
Казалось, на глазах помолодел ансарр лет на двадцать. Как будто тревоги, сопровождавшие его повсюду, висевшие над ним, подобно плотной дымке, враз развеялись, как дым.
— Отец?! — будто не веря своим глазам, вопросил Хади, — Отец!
Сын и отец бросились друг другу в объятия, и против своей воли Килиан почувствовал легкий укол зависти. У него самого никогда не было отца, который был бы рад встрече с ним. Когда спустя двадцать пять лет разлуки он отыскал своего отца, то первым, что он услышал, было «Я знаю, что ты повинен в колдовстве, но не стану давать делу ход, пока ты мне полезен».
Всего секунду наблюдал Килиан за этой семейной сценой, а потом бросился к той, ради которой и совершил этот перелет на пределе возможностей небесной машины.
Лана была плоха. Очень плоха. На удивление, ей оказали вполне приличную медицинскую помощь, но этого было недостаточно. Осматривая стягивавшую её грудь окровавленную повязку, ученый обратился к тому мужичку, что, кажется, и отвечал за её состояние:
— Удалось избежать пневмоторакса?
Тот в ответ кивнул:
— Я откачал воздух и тампонировал рану. Но если она откроется…
— Я могу заговорить кровь, — перебил его Килиан, — Тогда рана не откроется. Но это только даст нам отсрочку. Легкое повреждено, такие раны сами не заживают.
Идаволлец снова кивнул:
— В Альбане есть врачи. Нужно доставить её туда: они помогут.
— Не говори ерунды! — огрызнулся Килиан, — Я знаю, на что способны обычные врачи. Если они и смогут спасти ей жизнь, то здоровье ее будет подорвано окончательно.
Его собеседник пожал плечами:
— Это лучше, чем смерть.
Ученый тяжело вздохнул, стараясь успокоиться. Сейчас эмоции только мешали. Он волновался за Лану. Даже не так: он боялся за неё. Боялся, что потеряет её — сейчас, в шаге от её спасения. Не стоит запрещать себе бояться: страх — это инструмент, помогающий выживанию. Это информационный ресурс: вплетенное в самую подкорку знание, на что нужно обратить внимание, чтобы избежать смерти и потерь.
Но когда знание уже получено, страх должен уступить место логике. Только разум может найти выход из любой ситуации.
Из любой ситуации есть выход. Килиан верил в это. Нужно просто его найти.
— Лана смогла бы исцелить эту рану без следа, — сказал он.
— Но вы же видите, что она не сможет колдовать, даже если вы приведете ее в сознание.
Ученый бросил взгляд на Яруба. Старый знахарь некогда выходил его после нескольких пулевых ранений в грудь. Но ему тогда повезло больше, чем Лане, — или просто адепты не стремились закончить дело одним метким выстрелом. Ансаррская народная медицина здесь поможет не больше, чем знания Университета свободных наук.
Ансаррская медицина. Знания Университета. Почему он подумал именно так, а не «знания Яруба» и «знания Килиана»?
Да потому что в этом и скрывался ключ.
— Нагма, опусти машину еще ниже! — приказал Килиан, — Нам нужно погрузить её туда. Курс на восток.
Он поднял Лану на руки, не чувствуя её веса, и шагнул было к дирижаблю, но тут дорогу ему преградил Тэрл. Воин уже вернул себе оружие и сейчас угрожающе помахивал обнаженным мечом.
— Альбана на юге, — напомнил он.
— Я знаю, — кивнул ученый, — Но в Альбане ей не смогут помочь.
— И я должен верить, что у тебя есть место, где ей помочь могут? — осведомился гвардеец.
— А по-твоему, я мог бы обманывать, когда дело касается её жизни? — возмутился Килиан.
— Мог бы, — уверенно ответил Тэрл, — Ведь ты — адепт Ильмадики. Слуга нашего врага.
Килиан дернулся, как от удара, но постарался говорить спокойно:
— Я больше не адепт. Теперь я сам по себе. И ты можешь мне не верить, но я люблю Лану и хочу спасти её.
— Ты прав, — согласился воин, — Я тебе не верю.
Напряжение ощущалось почти физически. Килиан вдруг почувствовал, что Тэрл уже высчитал зоны обстрела ансаррских стрелков. Если начнется бой, то шансов у гвардейца будет немного. Но он готов был рискнуть.
— Проклятье, Тэрл! — воскликнул ученый, — Для непонятливых поясняю: я везу её в Иллирию. Туда, где обитают маги, подобные ей. Те, кто научили её исцелять чужие раны. Единственные, кто смогут ей помочь. И если ты, мать твою, умеришь свое ослиное упрямство и отойдешь с моей дороги, то у нас даже есть шанс успеть, пока не станет слишком поздно!
Последние слова он почти кричал. Но гвардейца это совершенно не впечатлило.
— Это просто слова, — ответил он, — А факты в том, что я еще ни разу не видел бывшего адепта.
— В другой ситуации я бы порадовался, что я такой уникальный, — проворчал Килиан, — Но сейчас вопрос не в этом. У тебя есть собственный план, как спасти её? Нет? Я так и думал. Тогда будь так любезен, дай мне воспользоваться моим планом.
Два взгляда скрестились, как шпаги.
И тут голос подал Хади:
— Я поручаюсь за него, командующий. Я знаю этого человека, и я обязан ему жизнью. Я знаю: он не лжет. Я также знаю, что мой народ не пошел бы за предателем. Вы можете доверять ему. Вы и ваш народ.
Тэрл перевел взгляд на него, затем снова на ученого:
— Я не могу доверять никому. Мы в разгаре гражданской войны; доверие для нас — непозволительная роскошь. Но я дам вам шанс. Мы с Бофором едем с вами. Если попробуешь что-то выкинуть, Реммен… я отправлю тебя обратно в Преисподнюю. Даже если это будет стоить мне жизни.
— Иного я и не ожидал, — невозмутимо ответил Килиан и обойдя воина, осторожно, бережно уложил девушку на борт дирижабля.
— Мы вылетаем немедленно. В Иллирию.
Глава 7. Незримая красная нить
Открыв глаза, Лана с удивлением обнаружила, что у неё ничего не болит. Это было странно. Она точно помнила, что так не должно быть.
Но как же это было восхитительно!
Чародейка глубоко вздохнула — легко и свободно. Те минуты (или часы?), что ей приходилось бороться за каждый вздох, практически не отложились в её памяти. Только чувства: боль, агония, беспомощность. Неотвратимо приближающиеся шаги Смерти, неумолимый стук Судьбы в дверь.
А еще — странное чувство поддержки и покоя. Чувство, что ей не страшно умирать.
Лана не знала толком, что происходило после того, как её ранили. Не воспринимала она тогда реальность. То есть, наверное, хорошенько подумав, можно было найти аналогии между теми видениями, что она испытывала, мечась в предсмертном бреду, и тем, что окружало её на самом деле. Но при попытке сделать это у девушки разболелась голова.
Зато потолок над своей головой она опознала уже через пару секунд. Ведь хорошо знаком был этот потолок. Все детство она провела в этих краях.
Она находилась в особняке рода Д’Исса. Её комната, красиво обставленная в нежных бело-розовых тонах, осталась такой же, какой она её оставила, уезжая в путешествие вместе с Лейлой.
Казалось, целую вечность назад.
Сквозь приоткрытые занавески пробивался солнечный свет, естественным образом прогревая воздух в комнате. С приглушенным стоном девушка повернулась на бок на кровати, — не слишком мягкой, идеально выверенной под ее предпочтения, чтобы не портить осанку.
Неподалеку от кровати подремывал в кресле мужчина в повседневном камзоле. Немолодой, но все еще сохранявший остатки былой формы, он был совершенно лыс, но чародейка знала, что в молодости у него были такие же рыжие волосы, как у неё.
— Папа! — воскликнула она.
Как давно она его не видела!
— Лана! — обрадовался он, мгновенно проснувшись, — Как ты себя чувствуешь?
— Живой, — коротко ответила девушка, — И даже, кажется, здоровой.
Поднявшись с кровати, чародейка крепко обнялась со своим отцом. На мгновение она снова почувствовала себя маленькой девочкой, почувствовала, что мир прекрасен и полон чудес, что жизнь легка, что с любой проблемой можно обратиться к старшим, и они все исправят.