Расчет оказался верен: зная о том, что Ильмадика любит заниматься сексом со своими адептами в их боевой трансформации, Килиан не сомневался, что ни у одного из них эта часть тела не прикрыта дополнительной броней или чем-то подобным. Даже чувствительность не понижена (а скорее всего, и вовсе повышена в сравнении с обычным человеческим телом: тщеславию Владычицы такая идея прекрасно подходила).
Амброус согнулся пополам от боли, а Килиан продолжил наступать. Удар в основание шеи не вырубил адепта, как это случилось бы с обычным человеком, но ошеломил, заставив терять инициативу. Следующую атаку, — в челюсть, — Амброус блокировал, пытаясь отступить назад, чтобы разорвать дистанцию и снова перевести бой в плоскость фехтования.
Килиан не мешал ему, тем более что магнитное поле, окружавшее меч короля, исчезло, и шпага ученого была освобождена. Клинки братьев снова столкнулись.
Финт, выпад, парирование. Шаг вперед, два шага назад. Клинок Амброуса был заметно тяжелее, парировать такой сложно. Кроме того, благодаря силам боевой трансформации Первый Адепт был сильнее и быстрее. Амброус не сомневался в победе.
Килиан — тоже.
Натиск. Ученый пытался воспользоваться преимуществом легкого клинка, нанося быстрые удары с разных сторон, но даже с мечом Амброус не уступал ему в быстроте. Пусть. Главное, что отражая их, король немного отступал назад.
До тех пор, пока не сработал оставшийся триггер вероятности.
Развороченная крыша, из которой Амброус вырвал свои «снаряды», не выдержала издевательств. На очередном шаге короля она обрушилась под его ногой. Первый Адепт попытался взлететь, но раненное крыло не смогло удержать его в воздухе.
Обломки крыши посыпались вниз, подобно оползню увлекая короля за собой. Амброус попытался спастись, сотворив контроль вероятностей, но со всей его силой привязанность к ритуалу сковывала его. Лишь в последний момент, пересчитав своим телом выступы обломанной крыши, одной рукой он ухватился за самый край, повиснув над пропастью.
Килиан остановился, тяжело дыша и глядя на поверженного противника сверху вниз. Как просто. Сделать шаг и безжалостно наступить на пальцы. Высота более трехсот метров. Даже для тела адепта, усиленного магией Владычицы, — это слишком. Амброус упадет — и разобьется. И никто не узнает в точности, как он умер.
Да даже, на самом деле, и необязательно делать шаг, вдруг понял Килиан. Он видел, как дрожат руки, которыми брат держался за выступ крыши. Порча медленно убивала его. И опять же, никто не просил его закачивать в себя такое количество энергии.
Просто постоять и подождать, пока он упадет. И никто не усомнится в правильности его действий. А Лане можно сказать, что он сделал все, что мог. Она поверит.
Килиан протянул руку.
— Сдавайся, брат, — попросил он, — Ты проиграл. Сдавайся, и будешь жив.
На всякий случай он следил за мечом, который король все еще сжимал во второй руке. Атаковать из такого положения было бы глупо. Но ученый давно привык не недооценивать глупость.
— Я… не… проиграю! — закричал в ответ Амброус.
Камень крыши начал крошиться под его пальцами.
— Неужели ты не видишь? — покачал головой Килиан, — Ты умираешь. Без помощи ты не выживешь. Я предлагаю помочь тебе. В буквальном смысле протягиваю руку.
Первый Адепт закричал от боли, унижения и ненависти. Казалось, вот сейчас силы его ненависти хватит, чтобы если не спастись, то унести за собой врага — без заклинания, на одной лишь силе его эмоций…
Не хватило. Ильмадика выжрала все досуха. Килиан смотрел на то, во что мог превратиться, и щемящая боль терзала его сердце.
Как бы он ни ненавидел своего брата, такого тот точно не заслужил.
— Неужели ты не видишь, что Она с тобой сделала? — спросил ученый, — Ты превратился в пародию на себя-прежнего. Вспомни себя. И ответь: от тебя хоть что-то осталось?
Амброус молчал. Кажется, слова начали достигать цели. Килиан качнул рукой:
— Послушай меня, брат. Дай мне руку. Дай мне руку, и я помогу тебе.
— Зачем? — Амброус поднял на него глаза, и в лазоревых… нет, уже голубых, трансформация начала спадать. В голубых глазах короля блестели слезы.
— Зачем тебе помогать мне? Ты ненавидишь меня. Ты всегда мне завидовал. Ты будешь рад, когда я упаду. Не ври, что это не так!
— Ради Ланы, — просто пояснил Килиан, — Ради того, чтобы она улыбалась.
Видя недоумение на лице поверженного врага, ученый хрипло рассмеялся:
— Она ведь любит тебя, придурок! Сам того не замечая, ты получил сокровище, о котором я могу только мечтать. Но я тебе не завидую. Я просто пытаюсь спасти твою гребанную жизнь! Постарайся не мешать этому, хорошо? Дай мне руку.
Король внимательно посмотрел на ученого — и выпустил меч из разжатых пальцев. Медленно, перебарывая себя, он потянулся вверх — и ухватился за протянутую руку.
Пришлось немного повозиться, но Килиан все-таки вытянул брата. И вот, наконец, тот встал на твердую крышу, глядя ему в лицо и все еще держа за руку.
— Отец любил твою мать, — сказал вдруг Амброус, — Действительно любил. Он любил Ванессу Реммен, а нам с матерью доставалась лишь его милость.
— Я не стану извиняться за это, — пожал плечами Килиан, — И в любом случае, Ильмадика никогда не дала бы тебе того, чего ты был лишен. Она использовала тебя, — как и меня.
Амброус, кажется, не слышал его.
— Отец любил ее… — продолжал он, — И тебя. Он любил тебя только за то, что ты был ее сыном.
— Брат, — мягко сказал ученый, — Отпусти мою руку.
— Отец любил тебя… — повторил Амброус.
И Килиан почти не удивился, когда его глаза полыхнули ненавистью.
— Так умри так же, как он!
Остатки накопленной силы он вложил в одно-единственное заклинание, и через сцепленные руки прошел колоссальной силы электрический разряд. Не отвести. Не заземлиться. Не выставить магнитный щит.
И все-таки Килиан был спокоен. Он не сомневался в своих силах. Хотя он так и не разобрался до конца в том заклинании, которым Ильмадика остановила его молнию во время схватки в Тюрьме Богов, он доверял тому, чему научила его Лана.
Разряд замедлился, неспособный преодолеть барьер сплетенных рук.
— Не пытайся, брат, — покачал головой ученый, — Сейчас я сильнее. Сдавайся. Пожалуйста.
Амброус весь побагровел от натуги. С искаженным лицом пытался он «подтолкнуть» заклинание, заставить его передавить волю новоявленного эжена.
И странное дело, чем больше он напрягался, тем проще было Килиану держать защиту. С каждым мгновением, как лицо короля превращалось в уродливую маску, ученый чувствовал себя все более… цельным.
Глядя на то, во что мог превратиться, он понимал, что сделал правильный выбор.
Боль от ломки по Ильмадике прошла.
— Она любит меня! — отчаянно закричал Амброус, — И видит Небо, я оправдаю Её любовь! Клянусь могилой отца, я отправлю тебя в Преисподнюю!
— Да не любит она тебя, — поморщился Килиан, — Ильмадика вообще неспособна любить. Она использовала тебя, как и всех нас. Каждый из нас думал, что его любят. Потому что тех, кто так считает, очень легко контролировать.
— Ты не заберешь Её у меня! — крикнул Амброус, — Если даже я умру сегодня, — я позабочусь, чтобы весь остаток своей жизни ты жалел об этом дне!
Он оглянулся в сторону края крыши, куда как раз закинули веревку. Армия повстанцев наконец-то поднималась к месту решающей битвы. Хади с ансаррами, Тэрл с кавалеристами… и Лана.
Амброус оглянулся на голос девушки, и жестокая улыбка озарила его лицо. В свободной руке мелькнула фосфорная граната — оружие, созданное когда-то для Идаволла самим Килианом.
— Ты пытался забрать мою любовь! — припечатал король, — А я заберу твою!
Волшебство откликнулось быстрее, чем разум успел осознать весь ужас происходящего. В мгновение ока сократился, сжался купол магического щита, надежно ограждая братьев от подоспевшего подкрепления.
Создавая барьер между Первым Адептом и девушкой.
Король улыбнулся: он знал, что это произойдет. Он ждал этого.