Редкие шепотки про «богомерзкое колдовство» затихали среди голосов восхищения, распространявшихся подобно волнам от внедренных в толпу агентов Фирса.
Начальник разведки прекрасно умел манипулировать толпой. Если не знать изнанку, внутреннюю «кухню», то его работу очень легко было не заметить.
Намеренно или нет, но коронация Леинары являла собой полную противоположность коронации Амброуса. Амброус короновался на городской площади, Леинара же в тронном зале. Амброус преклонил колени, Леинара сидела на троне. Амброус был одет в демонстративно-скромное черное траурное одеяние, тогда как одежды и украшения Леинары поражали роскошью. И наоборот, Амброуса короновала Ильмадика, обряженная в белое с золотом, а Леинару — простой священник в немаркой черной мантии.
Единственным, что оставалось неизменным, был венец с красным яхонтом. И глядя, как стоявший за троном священник возлагает его на голову маркизы, Килиан не мог отделаться от мысли, что какие-то месяцы назад это украшение блистало на голове Леандра Идаволльского.
На голове его отца.
— Жители Идаволла, — Леинара заговорила, и благодаря волшебству эжени ее голос разносился как над тронным залом, так и над городской площадью, — Я родилась не в этой стране, но сердцем своим я всегда была с вами. Вместе с вами я пережила беды и страдания последних месяцев. В руках Первого Адепта я подвергалась чудовищным истязаниям. Мой отец пал от его руки. В отличие от своего мужа, я понимаю ваши страдания и несу ваше бремя вместе с вами. Я верую в Истинного Бога, и эта вера придает мне сил преодолеть все испытания в этот черный час! Я ношу под сердцем человека, объединяющего в себе кровь Герцогов Идаволла и Иллирии, и я верю, что именно ему, Теодору Первому, зачатому в ненависти и рожденному в любви, Первому Истинному Королю Идаволла и Иллирии, суждено будет привести наши великие народы к процветанию! Я не буду врать вам, славные жители Идаволла. Нас ждут тяжелые дни. Культы Владык все еще не уничтожены и все еще угрожают нашим жизням, нашей свободе и нашей вере. Но сегодня мы показали, что их можно победить. Мы победили в этой войне. И мы выдержим все!
На пристрастный взгляд Килиана, речь была ниже среднего. Слишком много пафоса и давления на эмоции. Были у него и сомнения в том, насколько уместно называть «рожденным в любви» того, кто еще даже не родился: кто знает, как сложатся обстоятельства?.. Даже если предположить, что Леинара не врет, и ей действительно достало сил полюбить плод насилия, совершенного над ней.
К слову, фраза «Я не буду врать вам» из уст политика, на циничный взгляд ученого, должна была быть тревожным маркером сама по себе. Естественно, Леинара будет им врать. У нее, вообще-то, работа такая.
Наконец, очень неприятно ему стало от того, что нерожденного сына маркизы назвали первым королем Идаволла и Иллирии. Килиан ненавидел брата, но глупо было отрицать, что первым королем стал Амброус. Если же отрицать его право называться таковым, то права зваться королем автоматически лишается и его сын. Тут уж или одно, или другое.
Однако толпа в такие тонкости не вникала. Люди радостно приветствовали свою новую королеву-регента. Фирс дирижировал этим оркестром, певшим осанну правительнице-чужеземке. И вот, никто уже не сомневался, что Первого Адепта и Владык все ненавидели, и все были рады избавлению от их власти.
Хотя когда Амброус вступал на трон, его приветствовали ничуть не меньше.
Закончилась речь, и королева-регент плавно перешла к награждению героев, отличившихся в войне. Граф Роган. Граф Ольстен. Господин Фирс. Господин Компатир (кто это вообще? Килиан искренне не помнил; но говорят, он внес в победу неоценимый вклад). Большая часть регалий и наград, принятых при дворах Идаволла и Иллирии, была ученому совершенно незнакома, да и не слишком-то интересна, если по чести говорить. Как и тонкости политики, с которыми были связаны заслуги всех этих людей. Поэтому он быстро запутался в том, кого, за что и какой почетной медалью, орденом или звучным титулом наградили.
Постепенно, однако, дело доходило до более знакомых ему людей и событий.
— Господин Бофор.
Артиллерист вышел вперед, остановившись перед троном. Парадный мундир смотрелся на нем несколько неуместно; видно было, что крупный, грузный мужик чувствует себя довольно неуклюже. Да и к такому количеству устремленных на него взглядов он явно не привык.
— На протяжении войны вы не раз и не два демонстрировали честь и отвагу, достойную рыцаря, — продолжила Леинара, — Вы участвовали в походе в самые Земли Порчи и вернулись оттуда живым. Вы высоко отличились в битве, где был сражен предатель Маврон Карно, а графиня Селеста Карстмеер была освобождена. Сражаясь против превосходящих сил противника, в условиях, когда шансы на победу были призрачны, вы не допустили и мысли о том, чтобы бежать, бросив соратников на произвол судьбы.
— Это мой долг солдата, — скромно ответил Бофор.
Королева-регент медленно кивнула, принимая такой ответ, после чего коротко приказала:
— На колени.
После того, как артиллерист неловко опустился на колени, она неторопливо обнажила церемониальный меч. Лезвие едва заметно коснулось его правого плеча. Затем левого.
— В знак признания ваших заслуг, я посвящаю вас в рыцари. Вам и вашим детям даруются права безземельного дворянина. Отныне знать Идаволла и Иллирии будет принимать вас как равного. Помимо этого… графиня Карстмеер высоко отзывалась о вашей отваге. Она будет рада принять вас на службу.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — скромно ответил новоявленный рыцарь, поднимаясь.
Особых эмоций по поводу своего нового статуса он не выказал. Как и по поводу службы графине.
За Бофором последовал Корбейн. Этот, напротив, чувствовал себя, как рыба в воде. Рыцарь откровенно красовался и периодически подмигивал встречавшимся в толпе представительницам прекрасного пола.
Что-то было в его поведении такое живое, что вызвало у Леинары легкую улыбку.
— Сэр Корбейн. Ваша слава гремит на все королевство. На вашем счету многие победы. Вы проявили выдающуюся отвагу в сражениях с культом Владык, высоко отличились при осаде Стерейи и в битве на реке Кеф и даже приняли командование в решающей битве за столицу.
На этих словах Тэрл чуть поморщился. Слова королевы-регента стали для него лишним болезненным напоминанием о том, почему кавалеристу вообще пришлось принимать командование.
— Служить, Ваше Величество, не только честь для меня, но и удовольствие, — заверил Корбейн. В случаях, когда требовалось сказать даме что-нибудь приятное, кавалерист не терялся никогда.
Леинара кивнула:
— Мне всегда будут нужны такие достойные воины, как вы. В знак признания ваших заслуг я жалую вам пост командующего гвардией Идаволла, а также титул виконта.
Корбейн изящно поклонился:
— Благодарю, Ваше Величество. Не сомневайтесь, я оправдаю возложенное на меня доверие и буду служить вам верой и правдой, пока родовой клинок не выпадет из моих мертвых рук.
— Я полностью убеждена, что эти заслуги — не ваш предел, виконт, — заметила Леинара, — Ваше восхождение к славе еще только начинается. И рано или поздно я буду обращаться к вам «граф Корбейн».
После того, как Корбейн отошел, освободив место Элиасу, Тэрл нашел в себе силы сердечно поздравить давнего соратника с новой должностью и титулом. Однако не составляло труда увидеть, что настроение бывшего командующего гвардией испорчено окончательно и бесповоротно.
Хотя, казалось бы, и так всем было очевидно, что калека этот пост занимать не может.
Представ перед королевой-регентом, Элиас поклонился с холодным, спокойным достоинством. Забавно, но после всего произошедшего Килиан уже не видел в давнем сопернике своего врага и не раздражался от того, что того сейчас будут осыпать милостями. Хотя и симпатии к сыну министра морских дел тоже не испытывал.