Там, на территории нынешних земель Порчи, он собирался исполнить свое обещание и дать ансаррам новый дом. И там же он хотел построить новые, прекрасные города.
Вот только Килиан хотел отправиться туда вместе с Ланой. Он хотел творить вместе с ней. В едином потоке, в единой симфонии двух сердец. Теперь же…
Он подвел ее. И недостоин претендовать на то, чтобы быть рядом с ней. Она же — выходила замуж и уезжала в Миссену. В Миссену, где она будет графиней, который уж точно не нужен Палач Неатира, мужчина, неспособный даже сдержать самонадеянное обещание.
Его дорога лежала на север, её же на юг. И он мог лишь надеяться на то, что однажды Судьба все-таки сведет их вновь.
Это страшно.
Страшно однажды обнаружить, что все, чем ты был, все, что придавало смысл твоему существованию, — обратилось в дым.
Как жить дальше?
Тэрл никогда бы не подумал, что однажды ему придется задаться таким вопросом. О таких вещах рассуждали философы, драматические герои и романтичные юнцы. Мужчины не задаются такими вопросами, они просто делают свое дело. Им некогда философствовать.
Значит ли это, что он больше не был мужчиной?..
Всю свою жизнь Тэрл знал, что ему не суждено дожить до старости. Что рано или поздно он погибнет в бою. Просто однажды кто-то из противников окажется сильнее, быстрее, умнее или просто удачливее. Непобедимых нет. Рано или поздно проигрывает каждый.
Но не так же! Только не так! Быть разгромленным, погибнуть, — но не стать беспомощным калекой!
Треснул стол под ударом могучего кулака. Бессмысленно. Как же все это бессмысленно! Больше никогда не суждено ему сразиться с настоящим врагом. Вымещать бесполезный гнев на предметах мебели — это все, на что теперь годится его сила. Все, что он теперь может.
Да еще эта королева, будь она неладна… Если бы Тэрлу пришлось самому заботиться о пропитании, он бы, наверное, нашел выход. Он сам не знал, какой именно, но если припрет, человек и не на такое способен. Но своими «милостями» Леинара по сути сказала: «Живи, доживай свой век в мире и покое, в сытости и довольстве, сладко почивая на лаврах, как мечта стадного скота».
Для воина и мужчины нет худшего унижения.
Все вокруг относились к нему с уважением. Воздавали ему почести. Но эти почести не вернут ему руку. Они ничего не сделают с тем, что путь воина для него закрыт навсегда и навеки.
А другого пути Тэрл не знал и не желал знать. Он не видел себя ни купцом, ни царедворцем, ни иным паразитом. Королева-регент озадачила его строевой подготовкой солдат в армии Миссены, но оба прекрасно знали, что это лишь иллюзия. Иллюзия его полезности.
Ведь с этим справился бы любой толковый сержант. Для этого не нужен был герой многих кампаний.
Для этого не нужен был Тэрл Адильс.
Свадьба прошла тихо и буднично. Формальный обряд. Формальный праздник. Даже первая брачная ночь стала лишь отдачей супружеского долга — с обеих сторон. Может быть, потому что без руки его ласки стали неловкими и неуклюжими.
А может, потому что каждый из них по-прежнему мыслями витал среди собственных трагедий.
Какая-то часть его вспоминала, что говорил лорд Грегор о силах эжени, и несмотря ни на что, надеялась, что став его женой, Лана сможет больше. Что для своего мужа она все-таки сможет сотворить чудо. Но разумом Тэрл понимал, что это глупость.
Чудес не бывает.
Естественно, разум в очередной раз оказался прав. Брак с ним не сделал чародейку сильнее; наоборот, она все реже обращалась к магии. И в каком-то смысле Тэрл был даже по-своему рад этому.
За время войны магии и черного колдовства он навидался вдоволь. И всей душой хотел, чтобы Лана, его супруга, была от этого дерьма как можно дальше. Он хотел спасти её. Пусть навсегда забудет про черное колдовство: оно ей больше не нужно. Колдовство не исцеляет и не помогает, оно не делает жизнь людей лучше. Все, что оно приносит, это горе, раздоры, ужас и смерть. Оно делает людей беспомощными перед волей чудовищ в человеческом обличье.
Так что пусть Лана держится от него подальше. Пусть живет тихой мирной жизнью благородной идаволльской леди, графини Миссенской. По крайней мере, это ей Тэрл, даже будучи калекой, дать все еще мог. И когда она поймет это, то будет ему искренне благодарна.
Это придавало его жизни смысл.
Последняя мысль заставила его запнуться. Действительно? Придавало смысл? Он жил… Ради этого?
Мысли путались. Наверное, последняя бутыль вина все-таки была лишней. Никогда раньше Тэрл не пил так много: военное дело требовало ясной головы, и даже на праздниках он не позволял себе напиваться. Но что толку от ясной головы, если нет руки, воплощающей ее идеи?
Что толку теперь от его головы, когда нет смысла жить?
— Неужели Лана — это все, ради чего я живу?
Бывший командующий гвардией не знал ответа на этот вопрос. Он не знал, действительно ли чародейка незаметно для него стала занимать его мысли настолько, чтобы ради нее, ради того, чтобы дать ей спокойную жизнь, стоило продолжать жить самому.
Но другого смысла он не находил. Утопающий хватается за любую соломинку, которая позволит ему чуть дольше чувствовать себя живым.
Выскользнул из пальцев, разбиваясь, бокал с вином. Тэрл тихо выругался. Сколь многие вещи теперь придется учиться делать заново. Сколь многое он совершенно не привык делать левой рукой. Хорошо хоть Лана помогала…
Не будь ее, он давно уже отметил бы победу праздничным салютом в висок.
— Еще вина! — гаркнул прислуге бывший воин.
И словно в насмешку, командный голос получался у него, как встарь.
Лана стояла у окна и наблюдала, как «Искренний» готовится к отлету.
С того момента, как Лейла вошла в столицу, ансаррам и лично Килиану все чаще и все прозрачнее стали намекать на то, что они здесь не вполне уместны. Контроль над столицей прочно взяли в свои руки гвардия и дружины знати Идаволла и Иллирии, и непонятные коричневые чужаки все больше становились для них раздражающим бельмом в глазу. Понимал это и Килиан. И не стал с этим спорить.
Как и некогда из поместья дома Д’Исса, дирижабль улетал рано утром, пока дворец спал, и не было лишних зевак, плетущих досужие сплетни. Последние сборы перед отлетом почти завершились. Все повреждения были устранены, баллон под завязку наполнен гелием, и сейчас завершалась погрузка припасов и материалов, которые пригодятся на заре существования нового поселения.
Сборы подходили к концу, и чем дальше, тем больше Килиан затягивал их. Он оглядывался, как будто выискивал что-то.
Выискивал и не находил.
В очередной раз Лана подумала, что, наверное, должна сейчас выйти и попрощаться с ним. И в очередной раз — не смогла заставить себя это сделать. Слишком отчетливо, слишком болезненно она чувствовала, что если выйдет, то попросит взять ее с собой. Слишком сильным окажется желание вновь творить. Настолько сильным, что просто не сможет она не дать ему волю.
А этого нельзя было делать. С какой стороны ни посмотри, — нельзя.
У нее были обязательства перед мужем и перед своей страной.
У нее не было права быть рядом с ним — после тех мыслей, что посещали ее из-за смерти Амброуса. Сейчас все ее внимание уходило на то, чтобы не позволить этим мыслям возыметь магическую силу.
Несмотря ни на что, большая часть ее не желала зла Кили.
Единственной, кому Лана сейчас желала зла… была она сама.
В десятый раз ансарры под предводительством Джамиля перепроверили весь груз, все припасы и материалы, подготовленные для будущего первого поселения в баронстве Реммен. Помимо них и самого Килиана, там были также служанка Кет и отец-исповедник, чьего имени Лана так и не знала. Простую прислугу Кили не брал с собой, но этим двоим после его экспериментов было, пожалуй, проще рядом с хозяином.
Странное дело, эта мысль не вызывала совершенно никаких эмоций.
Да и в целом, практически все, что сейчас происходило, Лана воспринимала отстраненно. Даже первую брачную ночь она пережила, как под наркозом, подобно заводной кукле двигаясь, «как положено». Как будто все, что происходило с ее телом, — это не заслуживающие внимания мелочи в сравнении с тем Адом бессмысленных сожалений, через который бесконечно проходила её душа.