Выбрать главу

Владычица кивнула. Вакуумные бомбы она не любила. Ее однажды, еще во времена Заката, пытались убить с их помощью. Девять штук сбросили. Разнесли её любимый дворец вместе с ближайшим городом. А у нее самой после них остался совершенно гадостный вкус во рту.

— Прекрасно, — серьезно сказала она, — Ты не представляешь себе, как я рада этому. Ты… действительно обезопасил меня от врагов. Ты спас меня. Спасибо тебе.

Главным же в ее действиях был язык тела. Мягкие движения, выдающие уязвимость. Уязвимость, податливость. Потребность в защите и обещание награды.

Все то, что заставляет мужской разум отключиться под влиянием гормонов. Все то, что превращает мужчину в раба.

— Но я хотела бы еще кое-о чем спросить. Ты говорил с кем-нибудь о том, что нашел в «Иерихоне»?..

Адепт покачал головой, не отрываясь глядя на свою прекрасную и совершенную Владычицу.

На свою мечту.

И не понимая, к чему она об этом спрашивает.

— Нет, Госпожа. Весть о падении столицы и смерти Его Величества настигла меня в пути. Узнав об этом, я немедленно изменил курс, двинувшись в сторону Гмундна. Прибыв, я сразу же отправился к тебе.

— Я рада, — горячо заверила Ильмадика, — Действительно рада… Мой Первый Адепт.

Придвинувшись к юноше, богиня осторожно, несмело поцеловала его в губы. Ничто в ее действиях не оставляло сомнений, что он первый мужчина за много веков (если не за всю жизнь), кого она так целует. От каждого ее движения веяло трогательной беззащитностью; она призывала его взять инициативу в свои руки.

И он откликнулся. Подавшись вперед, адепт поцеловал ее — неумело, неопытно, но при этом мягко, бережно, как только и целует мужчина любовь всей своей жизни. Его руки легли, может неосознанно, ей на плечи, поглаживая ее, лаская, обнимая. Она не препятствовала ему; его прикосновения были ей вполне приятны, да и он заслужил это удовольствие.

Последнее удовольствие в его жизни.

Адепт что-то невнятно булькнул, когда почувствовал магию, которую Владычица направила в его тело. Его лицо исказилось ужасом и болью, но сделать он ничего уже не мог.

Его тело начало распадаться.

Ильмадика отстранилась от него, и больше никакой любви и нежности не отражалось в ее глазах. В прозрении смерти ее адепт видел, чем он был для нее на самом деле.

Ресурсом. Батарейкой.

— Никто и никогда не узнает, нашли ли мы Стиратель, — отчеканила Ильмадика, безразлично глядя на умирающего прислужника, — Никто и никогда не узнает, как его создать. Никто и никогда не узнает, как победить меня.

Она блаженно зажмурилась, впитывая огромное количество энергии, выработавшейся при распаде белка. Затем, снова открыв глаза, поморщилась: полуорганический суп, оставшийся от адепта, изрядно испортил ей ковер.

Впрочем, раздражение ее длилось недолго. Оставшиеся адепты с удовольствием все вычистят.

А им она скажет, что он хотел ее изнасиловать. Они поверят.

В конце концов, все равно каждого из них наверняка хоть раз, хотя бы в самые темные часы, посещали такие желания. Мужчины — они все одинаковы.

Подчас разница между тем, что они любят, и тем, что они разрушают, лишь в том, способно ли это дать им отпор.

Отдав своим слугам необходимые распоряжения и накинув на плечи широкий белоснежный плащ, расшитый золотом, Ильмадика вышла из покоев. Она направилась к дверям тюрьмы, — все-таки тюрьмы.

Как бы она ни пыталась превратить это место в свой дворец, оно все равно оставалось её тюрьмой.

Во дворе тюрьмы уже строилась ее армия. Пока небольшая: в Гмундн она взяла с собой мало солдат и еще меньше адептов. Большая часть сил осталась у Амброуса или отправилась в экспедиции, две из которых еще не вернулись. Наверное, даже у многих графов и баронов Идаволла армии были многочисленнее, чем у неё сейчас. Но оснащение, техническое превосходство компенсировало все.

В последние дни адепты под руководством Владычицы приводили в чувство производственные мощности города. Разумеется, большая часть оборудования не пережила прошедших тысялетий. Но все-таки, хватало среди Дозакатной техники и того, что строилось на века, а кое-что из деталей удалось заменить современными аналогами, слегка усовершенствованными с помощью магии.

И вот, со скрипом, тяжело, но древние автоматизированные заводы заработали вновь. Танки, боевые роботы, дальнобойные орудия, высокотехнологичное снаряжение, превосходящее даже то, что дал своему Халифату Лефевр. Авиации разве что не было: все-таки определенный предел был даже тому, что можно воссоздать с помощью магии Владык. По крайней мере, в имеющиеся сроки.

Впрочем, решение проблемы с отсутствием авиации у Ильмадики уже было наготове. Килиан, по сути, подсказал ей его — еще тогда, когда помогал ей вернуться в мир. А Иоланта дополнила, наведя ее на самый совершенный, самый бесценный козырь.

На козырь, который с легкостью решит все ее проблемы, превратив горстку беглецов в величайшую силу нового мира.

Жаль, очень жаль, что у нее нет возможности полноценно отстроиться. Падение столицы и смерть Амброуса стали сильным ударом по ее авторитету. Сейчас боевой дух адептов на высоте. Они жаждут мести, жаждут реванша. Но если не утолить их жажду, то со временем они начнут роптать. Войско начнет распадаться, когда ненависть перегорит.

Даже ее возможности все-таки не всесильны. Пока.

— Отправьте лучших следопытов, — приказала Владычица, — Я дам им защиту от Порчи. После чего они должны найти самый удобный путь к тому месту, где погиб этот дурак Маврон Карно. Необходимо быстро и незаметно перебросить туда войска. Для начала — артиллерию. Выстройте плацдарм и наладьте пути сообщения, по которым туда будут поступать свежие силы из Гмундна.

Именно оттуда начнется ее новый победоносный поход.

Именно оттуда начнется возрождения Ордена Ильмадики.

Единственного Истинного Бога.

А те глупцы с Полуострова, кто отверг ее… горько об этом пожалеют. Возмездие грядет, и оно неизбежно. Боги жаждут.

Впрочем, сперва она собиралась отомстить лишь одному человеку. Бывшему ее верному прислужнику, столь подло предавшему ее. Тому, кто обратил ее дары против нее же. Кто вернулся после предательства, вместо того, чтобы залезть в самую глубокую дыру и там тихо сдохнуть, и кто доставил ей столько хлопот своими действиями.

Кому она была обязана этим поражением и потерей Идаволла. Чье имя вызывало в ней неудержимую ярость.

Ильмадика вернулась в свои покои; она совсем не желала, чтобы кто-то, пусть даже из самых преданных адептов, был рядом, когда она выпадет из реальности. Слишком рискованно показывать, что когда-то даже она бывает уязвима. Развалившись в кресле, она потянулась разумом к разуму своего бывшего адепта. Слегка усмехнулась, ощутив, как он испуганно сжался: он не ждал ее. Он думал, что свободен от нее. Но ее связь со своими адептами была нерушима. Наивные попытки выставить защиту, закрыться, вытурить постороннего из собственной головы не задержали её дольше, чем на пару секунд.

Воле Владык противостоять невозможно. Глуп тот, кто пытается. Ну, если это не другой Владыка, разумеется.

— Здравствуй, Килиан. Давно не виделись. Соскучился по мне?

Она огляделась, разглядывая многочисленные трещины в кристалльном гроте, что был субреальностью его сознания. Их было даже больше, чем она ожидала. Да уж, жалок тот, кто предал Бога своего. Жалок тот, кто предал ее.

И этот человек победил Амброуса? Эта ментальная развалина? Идаволльский король сильно упал в её глазах.

— Я же говорила тебе. Я ведь предупреждала. Приняв мой дар, ты связал свою судьбу с моей. Ты мой. И этого не изменишь. Никогда. А сейчас…

Ильмадика улыбнулась. Широкой, многообещающей акульей улыбкой. Улыбкой, предвещающей неотвратимые муки Ада.

— Ты заплатишь за свою глупость. За свое предательство ты будешь страдать — многие вечности. И лишь когда мне надоест, я позволю тебе умереть.

И первый удар обрушился на кристаллы.