11
Сидя на постели и опираясь на подоткнутые ей за спину подушки, Софи все никак не могла поверить, что и впрямь выздоровела. Болезнь покинула ее так же внезапно, как и пришла. Неделю назад она посреди ночи вдруг начала обливаться потом, а на рассвете почувствовала себя измученной, но счастливой. К вечеру еще ненадолго возвращался жар, постепенно стихая, случались поначалу и приступы кашля с кровью, сильно тянуло спину, но все это быстро и безвозвратно проходило. Назавтра после кризиса она почувствовала себя намного лучше, и с тех пор не переставала набираться сил. Вскоре уже могла вставать и делать несколько шагов по комнате. Ей так хотелось подойти к окну! За ним был свет, молодая листва, дороги убегали вдаль, теряясь в утреннем тумане… Никогда до тех пор Софи не испытывала такого желания жить. И не меньшим было ее желание сызнова вступить в борьбу с Сережей. Не зная пока, что предпринять, она охотно убеждала себя: ничего не потеряно, последнее слово еще не сказано. Вошла Зоя с чашкой чая на подносе. Преданность этой простой девушки укрепляла ее в мысли о том, что необходимо сделать все возможное и невозможное ради того, чтобы улучшить участь каштановских крепостных.
Софи выпила чай, сгрызла два сухарика и решила встать. Зоя подала ей розовый шелковый пеньюар, поддерживала хозяйку, пока та на нетвердых ногах ковыляла к окну. Добравшись наконец до желанной цели, она рухнула в кресло – запыхавшаяся и в полном изнеможении. От усилия слегка закашлялась. Ребра у нее все еще болели, как будто по грудной клетке долго колотили палками, однако вытерпеть было можно, даже если сделать глубокий вдох. Склонившись к окну, Софи удивилась тому, какая суета царит повсюду в парке. Одни слуги подметали главную аллею, другие выравнивали дорогу, ссыпая песок в выбоины, третьи подстригали кусты, окружавшие большую лужайку.
– Они стараются побыстрей все прибрать к приезду гостей, – объяснила Зоя.
– Что еще за гости?
– Не знаю. Должно быть, очень важные господа, – округлила глаза горничная. – Они прибудут к обеду. Велено накрыть на шесть персон. Ой, барыня, в кухне такая суматоха! Хотите, расскажу, что им будут подавать?
Софи не ответила, погрузившись в размышления, которые отгородили ее от остального мира. Совершенно не в привычках Сережи было приглашать к столу посторонних людей – почему же он внезапно решился на такое исключение из правил?
Зоя тем временем щебетала у нее над головой:
– А потом будут пельмени с укропом, а потом копченая семга и копченый сиг, а потом… потом будет фаршированный гусь… Вам хотелось бы всего этого отведать, барыня?
– Да… – рассеянно ответила Софи, продолжая думать о другом.
– Вот хорошо-то! Значит, здоровье-то к вам возвращается! Конечно, все сразу съесть вам было бы неразумно, но я принесу немного десерта с их стола. Там такой большой пирог из сладкого теста, с начинкой из…
Но Софи перебила девушку:
– Барин спрашивал у тебя обо мне, пока я болела?
– Нет, барыня, – прошептала горничная, низко опустив голову. – Но я все-таки сказала ему позавчера, что вы выздоровели.
– И что он на это ответил?
– Ничего…
Наступила тишина. Зоя на цыпочках вышла из комнаты. Софи продолжала смотреть в окно. К полудню суета в парке улеглась, подметальщики разбежались, словно рабочие в театре, спешно покидающие сцену перед тем, как поднимется занавес. Весь дом, похоже, замер в настороженном ожидании. И ждать пришлось достаточно долго… Наконец в дальнем конце аллеи показались две коляски, они обогнули лужайку и остановились у крыльца. Лакеи поспешно распахнули дверцы и опустили подножки. Из колясок поочередно показались двое мужчин в военных шинелях, толстая дама в ротонде лилового бархата, другая дама, меньше ростом и стройнее, на ней была желтая шляпка, и, последним, старик в мундире и треугольной шляпе с плюмажем. У Софи забилось сердце: она узнала псковского губернатора. Когда она снова посмотрела в окно, гости уже поднялись на крыльцо и скрылись за колоннами. Пустые коляски отъехали.
Откинувшись на спинку кресла, Софи силилась понять, зачем они приехали. С какой стати Сереже вздумалось устраивать этот прием? Совершенно ясно – пригласив губернатора, племянник хотел ей показать, что, даже выздоровев окончательно, она ничего не сможет сделать против него, что он сильнее, что тетушке волей-неволей рано или поздно придется отсюда уехать… Но как же такой важный человек согласился приехать в Каштановку после всего, что она ему рассказала? Даже если губернатор вполне убежден в невиновности Сережи, он должен был хотя бы из уважения к ней, Софи, отклонить приглашение. Полуприкрыв глаза, она прислушивалась к тому, что происходит в доме, где тем временем нарастало оживление: слышались то высокий женский голос, то мужской смех, то звон посуды, то торопливые шаги прислуги, бегавшей из столовой в буфетную и обратно.