Вечерняя прохлада и темнота прогнали ее из сада. Жюстен затопил камин в гостиной. Софи приказала, чтобы ужин ей накрыли здесь же, в гостиной, на маленьком столике. Валентину наняли служить одновременно горничной и кухаркой, за что она получала жалованье в двадцать пять франков в месяц плюс вино. Софи переоделась в домашнее платье, свободно уложила волосы под кружевной косынкой и принялась за молодую уточку с оливками. Нотариус – преемник того, какого она знала в прошлой жизни, – появился, когда она заканчивала ужинать. На вид лет сорока, кругленький, напомаженный, цветущий… Мэтр Пеле в нескольких словах обрисовал хозяйке дома ее материальное положение, как выяснилось, далеко не блестящее. Но для Софи не имело ни малейшего значения то, что она лишена каких-либо источников дохода во Франции, поскольку ей должны были регулярно присылать деньги из России. Лишь на те средства, которые она перед отъездом сама перевела сюда, можно было прожить два, если не три года. А если понадобится, она станет играть на бирже (говорят, это приносит немалый доход!). Однако от этого мэтр Пеле ее отговорил. Нотариус показался ей уравновешенным, здравомыслящим и щепетильно честным, она пообещала следовать его советам и подписала бумаги, которые он принес. Перед уходом он наилучшим образом отрекомендовал нанятых им слуг и спросил, не требуется ли прислать кого-то еще. Софи отказалась: этих двоих было вполне достаточно, она не собиралась вести светскую жизнь, впрочем, у нее и друзей-то во Франции совсем не осталось.
– Друзья у вас очень быстро заведутся, – пообещал мэтр Пеле. – И их окажется куда больше, чем вам хотелось бы!
Сломленная усталостью, Софи легла в постель и мгновенно уснула крепким сном. Проснулась едва ли не на рассвете, с чувством, что надо немедленно предпринять что-то очень важное. Но, раздав указания Жюстену и Валентине, поняла, что заняться решительно нечем. Было еще довольно рано, погода стояла прекрасная, и Софи вышла из дома. Уличная суета ее развлекла. Консьержки и привратники зевали, стоя у дверей, бродячие торговцы катили по Бургундской улице свои тележки и, надсаживаясь, хриплыми голосами выкрикивали свой товар, затем ее обогнал водонос, согнувшийся под тяжестью деревянного круга, к которому были подвешены полные ведра. Поддавшись воспоминаниям, Софи позволила им увлечь себя на улицу Жакоб и направилась к книжной лавке давнего своего друга, Огюстена Вавассера, но лавка оказалась закрыта, ставни заперты, вывеска «У верного пастуха» наполовину стерлась. Софи решила расспросить консьержа – толстощекого субъекта с подозрительным взглядом, с комком жевательного табака за щекой, с животом, перетянутым грязным передником. Над каморкой висела табличка: «Обращаться к привратнику».
– Вавассер? А он уехал, – проворчал толстяк.
– Куда?
– Вот уж чего не знаю.
– И давно ли уехал?..