Канафинвэ мягко отстранил юношу и внимательно посмотрел в его светлые лучистые глаза, полные ужаса.
— Ты захотел создать собственный мир, малыш? — серьёзно спросил менестрель. — Не думаю, что Валар обрадуются появлению конкурента.
Из-за цветущих кустов послышался резкий смешок:
— Сестра у Финьо родилась, только волосы ещё не отросли, вот наш братец и щеголяет с девичьей прической? Хуан! Дёрни принцессу за косичку!
— Туркафинвэ! — строго сказал Макалаурэ, пряча юношу за себя. — Нельзя натаскивать пса на эльфов, даже если этот пёс — один из Майяр! Ты, кажется, торопился к охотнику Оромэ? Вот и поспеши, а то без тебя уйдёт.
— Спасибо, — прошептал Финдекано.
— Забудь. Так почему ты вдруг решил совершенствовать искусство пения?
— Я… — сияющие глаза юного эльфа округлились, и менестрелю показалось, что в них звёздочками сверкнули слезы. — Я видел сон. Он был страшный. Я… Никогда не видел страшные сны! Никогда!
— Тише, успокойся, — Макалаурэ обнял брата за плечи. Арфа стояла рядом с ними в безмолвии. Золотистый воздух не колыхался. — Ничего удивительного, что ты не видел страшных снов — их никто не видит с тех пор, как Народ Звёзд перебрался в Валинор. Меня поразило то, что владыка Ирмо послал тебе нечто пугающее в грёзах. Ты его чем-то обидел? Или его жену? Или он просто устал о нас заботиться? Неужели эльфы надоели своим благодетелям?! О, ужас! И… почему ты решил поговорить со мной, а не с владыками мира грёз? Хозяева Садов и их помощники лучше разберутся с твоей проблемой. Хотя… создавать музыку они тебя точно не научат: ты же хочешь спеть ещё одну Арду и править ей единолично! — увидев, что кузену не до шуток, Феаноринг вздохнул: — Ладно, расскажи, что тебе снилось?
— Я видел, как выбегаю из дома, крича, что больше в него не вернусь, но как бы быстро ни бежал, дверь остаётся рядом. Протяни руку — и откроешь. Но потом всё исчезает, становится темно, и я понимаю, что иду по воде, которая краснеет и затвердевает, хрустит под ногами, словно я на стекло наступаю!
Финдекано со страхом посмотрел на мозаичный пол.
— Что было потом? — спросил сын Феанаро, не давая мальчику напугаться ещё больше из-за промедления.
— Я шёл. Долго шёл. Было темно и очень холодно. Почти ничего не видно. Вокруг пустота, только мрак. И этот мрак… Ожил! Стал живой, задрожал, завыл! Стал каплями собираться в облака, становясь всё плотнее! Мне было очень страшно, но я не мог проснуться и не мог пойти обратно. Или… Не хотел? Не додумался? А потом передо мной возник дом. Я почему-то решил, что это мой собственный дом, но это был точно не Тирион. Это было… что-то будто недостроенное, чёрное. А внутри горел свет. Слабый, дрожащий, как пламя свечи на ветру. Я зашёл в этот дом и…
Юный принц осёкся, глаза наполнились слезами. Макалаурэ обнял его крепче, стал гладить по голове, словно малыша.
— Что было дальше? — спросил менестрель.
— В доме был Майти… Он… Лежал на полу. Спал. А его левая рука была опутана горящей верёвкой. Точнее, я думал, что верёвкой, но… — снова не договорив, сын Нолофинвэ замотал головой. — Я решил разбудить Майти, но не мог! Звал, тряс за плечи… И вдруг захлопнулась дверь, а по стенам вверх потекла вода. Та самая, что преследовала вначале. Красная! Она поднялась до потолка, сомкнулась на нём и начала затвердевать, превращаясь в стекло! Я кричал, звал Майтимо, просил проснуться и бежать из этого ужасного места! А потом вдруг увидел в углу твою арфу. Я почему-то понял, что нужна музыка. Наверное, Песня Творения! Я взял арфу и понял, что не умею играть! То есть, умею, конечно, но… Это не та музыка. Я попробовал снова, снова, и у меня начало получаться, но я знал, что всё равно не так, как надо! А красная вода стала жидкой и полилась прямо на меня, но зато я смог открыть дверь, которая была под слоем стекла, и Майти начал просыпаться. От радости я замолчал, прекратил пение, тогда Майти сразу снова заснул, и вода затвердела. Я понял, что нельзя останавливаться. Пел, пел, и становилось светлее! Потом… Майти открыл глаза и протянул мне правую руку, чтобы я помог ему встать. Я взял…
Речь оборвалась, Макалаурэ понял — надо поддержать юного перепуганного кузена, но в голову не приходило ничего подходящего.
— Я взял его руку, потянул, — справился с собой Финдекано, — и вдруг та горящая верёвка оказалась живая! Она, как змея, поползла ко мне прямо по Майти, обвилась вокруг меня, а его правая кисть отвалилась и повисла на моём запястье. Я попытался вырваться, но не смог, дверь заперлась снова, и тогда я её толкнул, Майти ушёл, а я упал, потому что горящая верёвка меня всего оплела. Я упал и услышал голос, только не понял, чей. Мне сказали, что я должен был с самого начала петь свою музыку. Свою! И пока ещё не поздно начать, а если я буду играть чужие темы, мне конец. Но я не знаю, какая музыка моя! Научи меня петь, Кано! Пожалуйста!