Однако работники тут же поверглись на колени при виде него и приняли почтительное выражение. Ра догадывался, что в деревне уже поговаривают, будто с его появлением что-то нечисто – будто он не такой благой бог, будто и не бог вовсе… Его подозревают… Что ж, если ему удастся задуманное, скоро каждый слишком болтливый рот будет замолкать навеки.
Ра коротко повторил людям то, что уже говорил Дуауфу – что собирается строить Врата на небо. Это привело таури в должное изумление и благоговение. Очевидно, они думали об Абидосе как о рае, и это увеличило их энтузиазм; во всяком случае, пока никто и не думал оспаривать повеления бога.
А потом будет поздно…
Установку Врат начали посреди пустыни, недалеко от пирамиды. Вначале гоаулд провел инструктаж отдельно для старшего рабочего, деревенского плотника; к несчастью, у таури не было более сложных занятий, которые могли бы позволить ему оценить их мыслительные способности. Но человек оказался понятлив. Он не смел ничего спрашивать, чтобы узнать о своей работе что-нибудь сверх того, что ему полагалось знать. А Ра давал безупречные инструкции. Таури выполнит работу машины, но при этом не станет ни умнее, ни опаснее, чем есть.
Младшим рабочим бог не показывался вовсе – не следует их лишний раз баловать своим явлением; иначе он скоро утратит ореол недосягаемости, который так важно сохранить.
Отдельные части Врат были не труднее в изготовлении и обработке, чем деревянная мебель, которую эти мастера обычно делали; секрет заключался в компоновке и сонастройке энергетических составляющих. Ра приказал, чтобы ему докладывали, как продвигаются дела, на каждом этапе. Тогда он выходил и проверял работу сам – пренебрегая своей божественной недоступностью, сейчас было не до этого. На установку Врат уходила та часть наквада, что осталась неиспользованной на корабле. После этого Ра придется сделать один очень рискованный шаг – попытаться захватить соседнее селение таури без оружия…
Он в последний раз поднимет корабль в воздух и устрашит соседей своим эффектным приземлением, как с первыми своими подданными. Он возьмет с собой свою небольшую свиту… эти дети и девчонка действительно трепещут перед ним, хотя едва ли окажутся полезными, кроме как для создания антуража. Он объявит себя солнечным богом среди других дикарей. Но если они не поверят и захотят поднять его на копья, он едва ли сможет оказать сопротивление.
Дело усугубляется тем, что после этого корабль будет надолго прикован к земле – придется изъять оставшийся наквад для сборки виман и копий. Подготовка арсенала и солдат гораздо более длительный процесс, чем установка Врат, как ни смешно.
Все гениальное просто. Как жаль, что это решение не гениально, а вынужденно неуклюже…
Но результаты оказались превосходными.
Людишки из соседнего селения разбежались, как куры, при виде летучего божественного дома. И как и в первом случае, хотя и быстрее - спустя несколько часов после появления гоаулда – к нему явилась делегация.
А эти более храбры, с удивлением подумал Ра, видя группу молодых мужчин, довольно организованно приближающуюся к кораблю. Он дрогнул на мгновение, вспомнив о своих опасениях; но совладал с собой и явился перед таури во всем своем божественном сиянии. Со всей своей свитой, что увеличило его вес в глазах людей.
Второе селение тоже присягнуло ему.
Хат, стоявшая слева от трона перед входом в пирамиду, с удивлением думала, что помогает богу подчинять себе людей. Это ведь… это ведь так и было. Маленькие жрецы, наверное, этого не понимали; но у Хат внезапно возникло острое чувство, что их в чем-то обманывают, а они поддаются.
“Куда ты дел Инени?” - чуть не вырвались у нее кощунственные слова прямо при всем этом собрании.
Не знай Хат юношу, который стал первой жертвой Ра, может быть, она отнеслась бы к происходящему иначе и так и осталась покорной, ни в чем не сомневающейся рабыней. Какими, несомненно, вырастут девочки-жрицы, стоящие ближе к трону. Интересно, их бог тоже возьмет в свой гарем, когда они подрастут?
Внезапно бог встал с трона, и люди, собравшиеся перед пирамидой, снова упали на колени. Хат чуть не сделала то же самое. Ра взглянул ей в глаза перед тем, как удалиться в свою пирамиду, и Хат едва устояла на ногах; ей опять показалось, что он читает в ее душе…
Но ведь если бы бог читал в ее душе все, что она думает, он бы давно ее убил – это слишком мятежные мысли. А может быть, он просто снисходителен к ней. Не оборачиваясь на селян, превращенных в таких же рабов Ра, как и ее соплеменники, Хат вместе с другими слугами бога ушла в пирамиду следом за господином. Она содрогнулась, вспомнив, как они поднялись над землей в этом доме – было очень страшно, и все молились Ра, чтобы не упасть и не разбиться. А теперь, благополучно оказавшись на земле, Хат думает о своем боге так низко…
Бог больше не показывался своим слугам, и Хат, печальная и задумчивая, пошла вглубь пирамиды в одиночестве. Дети давно опередили ее: маленькие жрецы с божественными именами гораздо крепче подружились между собой, чем с ней. Что ж, неудивительно. Хат снова мимолетно подумала о своих родителях; но скорее с жалостью, как о существах, нуждающихся в опеке, а не с почтением. После того, что Хат испытала, только бабка вызывала у нее прежнее почтение. Но старая Айя не приняла бы ее обратно.
Для бабки Айи она стала таким же врагом, как великий Ра, неожиданно подумала Хат, и быстро зашептала молитву о прощении, сложив руки.
Вдруг в пирамиде стало как будто темнее, и Хат в испуге огляделась. Двери и окна почему-то закрылись. Хат поспешила в свои покои, которые освещались изнутри божественным светом, и не нуждались в солнечных лучах.
Бог по-прежнему не являл себя им, а дети где-то пропадали – играли или учились. Хат стало как никогда одиноко и страшно. Но она не могла бы поговорить об этом ни с кем из других слуг Ра – ни с запуганными вдовами из селения, обслуживавшими их всех, ни с маленькими жрецами; больше всего Хат хотелось бы общества такой же, как и она, девушки… или смелого юноши вроде Метена…
Но именно этого ей нельзя. Хат не могла бы объяснить, почему, но чувствовала, что ее намеренно ограждают как от общества родителей и старших, живущих в деревне, так и от общества ровесников.
Чтобы заглушить свой страх и тоску, девушка подошла к ящичку в стенной нише, где хранилось ее вышивание. Вновь она подивилась тому, как красиво, как мудро устроены ее покои. Но сейчас Хат захотелось заняться каким-нибудь делом, которое напомнило бы ей о прежней, трудной, но свободной и понятной жизни. Она вытащила из шкатулки кусок яркой ткани и разноцветные нитки, и тут же с грустью остановилась, погладив тонкий лен – какая из деревенских мастериц могла себе позволить заниматься таким изысканным рукоделием, когда душе угодно?
Нет, прежняя жизнь не вернется.
Хат склонилась над работой, втыкая иглу в тонкую ткань, и на ее пальцы закапали слезы.
Ра в эти часы покоился в саркофаге, и ему меньше всего дела было до переживаний ничтожных землян. Он пользовался последней возможностью обновить и накопить силы перед решающим ударом. Ударом, которым он окончательно подомнет под себя своих рабов.
Поднявшись со своего ложа – странным образом напоминавшего смертное – гоаулд почувствовал себя обновленным, вдохновенным и злым. Энергия для новых свершений переполняла его. Ра выгнулся, запрокинув голову и зарычав – он был в этот миг один, никому из рабов не дозволялось присутствовать при его возрождении. Сейчас он был в таком состоянии, что мог бы убить одного из них только ради удовольствия, чтобы ощутить свое могущество. Но пока он не может себе этого позволить, как ни унизительно… остальные слуги могут сбежать и поднять восстание, пока таури еще не ослаблены и не запуганы.