А может, Ра солгал ей - и ее семья пострадала?
Временами Хат охватывало такое желание самой увидеть правду, что она готова была спрыгнуть со своего царского ложа и броситься через пустыню, вплавь через реку домой. Но мысль, что тогда ее неизбежно остановят и покарают, всякий раз удерживала ее; удерживала сильнее, чем следовало бы. Но какой смысл противиться небесам? Она только погибнет зря, принеся Ра очередную жертву.
Утром следовало, как обычно, провести урок, и дети ее ждали. Должны были ждать. Но Хат так обессилела от страданий, от бессонной ночи, что решила не идти. Она и не знала, как сможет заниматься с детьми сейчас… с этими страшными маленькими рабами Ра.
Вдруг больше всего ее испугало, что дети ее действительно ждут. Что они ничуть не страдали, что веселы и спокойны.
Хат села на своем ложе, спрятав лицо в ладонях. Она ожидала свою маленькую служанку Джепет, которой вчера с нею не было; в сердце девушки вдруг зародилась надежда, что Джепет не такая, как ее товарищи. Все еще не такая, по крайней мере.
Джепет не пришла.
Вместо нее явилась Исетемхеб – серьезная маленькая жрица; суровая, но спокойная.
- Пойдем в купальню, Первая, - сказала она.
Хат встала, с трудом владея своим телом.
- Где Джепет? – спросила она, не глядя на страшного ребенка. Горло вдруг перехватила судорога от догадки.
- Джепет плачет, - ответила Исетемхеб. Тем же ровным, безразличным тоном. – У нее погиб отец. Он выступил против нашего бога и господина.
Хат взглянула ей в глаза – и встретила отрешенный, слегка презрительный взгляд. Неожиданно девушке захотелось схватить маленькую служанку Ра за шкирку, как котенка, и как следует встряхнуть.
“Ты понимаешь, что он творит, твой Ра?.. Этот человекоубийца?..”
Конечно, Хат промолчала.
Исетемхеб служила ей с не меньшей ловкостью, чем Джепет; даже более проворно и сосредоточенно. Хат каждую секунду хотелось вырваться из этих рук и броситься утешать бедняжку Джепет. Хотя бы порыдать с ней вместе, сжав ее в объятиях. Но этого никак нельзя.
“Он выступил против нашего бога и господина”.
- Что, пойдем на урок? – спросила Хат. Злая насмешка появилась в ее голосе против воли. Исетемхеб взглянула на нее с легким удивлением – она держала наставницу за руку, готовясь надеть ей на палец перстень, когда-то пожалованный повелителем. Точно так же Исетемхеб одевала своего бога после омовения.
- Нет, не пойдем, - ответила она. – Великий Ра пожелал отправиться покататься по реке на своей ладье. Он возьмет нас с собой.
“Неспроста, я полагаю”, - подумала Хат.
- Хорошо, - устало сказала она.
- Ты тоже пойдешь, - заметила Исетемхеб, точно предупреждая, чтобы она вела себя как следует. – Великий Ра приказал мне передать тебе, что ты должна будешь сидеть в ладье у его ног. Это великая честь.
При последних словах в голосе девочки появилась зависть и что-то вроде возмущения – как это можно не понимать такой чести! Уж она, если бы ей посчастливилось оказаться на месте Хат…
Когда-нибудь она займет место Хат, решила про себя Исетемхеб. Бог поймет, кто его сильнее любит!
А Хат думала, что лучше бы ей было умереть этой ночью – от руки Ра или кого-нибудь из его приспешников. Лучше умереть, чем испытать такой стыд. Она уже видела, как вздымаются в негодовании руки, указывая на нее; как люди кричат: “Вот бесстыдница, предавшая отца и мать ради демона!”
Хат потрясла головой. Конечно, такого никогда не будет.
- Закрой глаза, я тебя накрашу, - приказала Исетемхеб. – Ты должна быть безупречной.
Хат молча закрыла глаза.
Из пирамиды они вышли великолепной группой. Впервые за очень долгое время Хат оказалась на солнце. На настоящем солнце.
Они не слышали приветственных криков, не видели буйных восторгов толпы – но увидели бесконечно торжественное, красивое преклонение высших военачальников Ра. Хат со страхом заметила, что эти высокие могучие воины – в белых юбках, в белых кожаных шлемах, с нагрудными отличительными золотыми знаками, изображавшими солнечное око – вооружены теми самыми волшебными копьями-огнеметами, о которых до сих пор девушка только слышала. Кроме военачальников, бога встретил молчаливый торжественный отряд обыкновенных солдат, с обыкновенными копьями, но со свирепыми лицами. Эти готовы были растерзать кого угодно ради своего идола.
“Ради бога! Это же бог!..”
Да, это был, несомненно, бог, хотя и такой.
Ра медленно повернул голову к Хат – медленно улыбнулся; ей почудилась насмешка в движении его губ. Потом он сделал знак, чтобы Хат приблизилась и шла за ним, как рабыня в триумфальной процессии. Но детям так не казалось: маленькие жрецы – среди них не хватало только Джепет - чуть заметно возмутились против такого внимания к недостойной. Однако богу было столько же дела до их чувств, сколько до чувств Хат.
Они медленно проследовали к золоченой ладье, дожидавшейся Ра у причала. Хат видела людей на том берегу реки, и эта дорога казалась ей такой же вечной, как круговорот, который бог совершал на своей небесной ладье*.
Хат не слышала никаких восторженных кликов, которые приветствовали бы появление любого могучего земного царя; только тревожный, изумленный и благоговейный гул. Когда Ра взошел на ладью и опустился на резной трон, воздвигнутый под голубым навесом, люди на берегу стали опускаться на колени, утыкаясь лбами в землю.
Бог даже головы к ним не повернул.
Хат, как ей было приказано, опустилась на подушку у ног повелителя, а дети расселись чуть поодаль, на циновках. И только тут Хат заметила, что на ладье нет гребцов. Она изумленно завертела головой. Неужели бог забыл?..
А потом ладья тронулась – и поплыла, поплыла сама по себе, против течения! Хат казалось, что она спит; она ущипнула себя за руку, украшенную браслетами. На берегу раздались изумленные ахи и охи. Кричать никто по-прежнему не смел.
Хат видела, что вдоль берега, тут и там, расставлены воины Ра – нарядные, непоколебимые исполины, с точно такими же копьями, как и у военачальников. Она украдкой взглянула снизу вверх на бога и нечаянно подумала, что он не должен был быть и вполовину так силен, как любой из его охранителей. Бог с неразвитым телом пятнадцатилетнего юноши.
Но его сила была иной природы, намного больше любой человеческой силы…
Хат ощутила это в полной мере сейчас, видя на берегу полную благоговения толпу, покорную каждому жесту божества – если бы Ра изволил сделать этот жест. Хат не заметила не то что негодующих движений, даже смелых взглядов. Она находилась под защитой своего властелина, которому были покорны и небо, и земля.
Какое-то новое чувство наполнило ее – чувство, которое стало частью существа маленьких жрецов Ра: гордость и сознание избранности. Неверие в свое счастье. Это ее сейчас видели у ног бога, именно ее!
Наконец ладья повернула – сама по себе, вызвав теперь восторженные крики зрителей. Бог опять остался невозмутим. Позволив народу насладиться созерцанием своего лика, он плыл обратно в свой дом. Хат теперь смотрела на берег почти все время – она перестала бояться гнева людей, и ей с новой силой захотелось побывать в своей деревне. Ее сердце теперь наполняло какое-то грустно-блаженное смирение. Бог так велик, что противиться ему или возмущаться его волей – безумие.
Ладья остановилась напротив селения. И бог вдруг встал.
Хат приподнялась на колени, глядя на Ра полными изумления глазами – она вдруг понадеялась, безумная…
То, что он сказал, превосходило ее самые смелые чаяния и самые большие опасения.
- Я желаю увидеть мятежную деревню.
Ра сказал это словно бы самому себе. А золоченая ладья, точно услышав его мысли, повернула и направилась к противоположному берегу.
Маленькие жрецы, забыв о своем предназначении, вскочили на ноги, схватившись друг за друга. “Хор” чуть не плакал; даже верный “Анубис” сжал зубы, сдерживая слезы. Исетемхеб-“Хатхор” вздернула дрожащий подбородок, скрывая страх и волнение.