Вот наконец дорога кончилась.
Хат больше всего хотелось бы посидеть в тени, дать отдых воспаленным глазам, но они пришли сюда работать. Все же она отошла в тень, ожидая, пока подойдут оставшиеся.
- Эй! Вы новенькие? – вдруг окликнул ее грубый голос. Она вздрогнула, но это оказался местный. Старший рабочий, темный от загара мужчина, закутанный в бесчисленные тряпки.
- Да, - сказала Хат. – Я и мой муж – из тех, кого пригнали вчера.
Старший рабочий кивнул.
- Хорошо. Тогда берите молоты там, где все, - он показал рукой под какой-то навес, под которым был сложен инструмент. – Головы прикройте, а то скоро свалитесь…
- Нам нечем, - сказал Метен.
Мужчина ругнулся.
- Дурачье! Ладно, берите, - он отцепил с себя одну из своих тряпок.
Хат едва удержалась от того, чтобы брезгливо оттолкнуть его руку. Она поблагодарила своего благодетеля и молча подала тряпку Метену, который так же молча порвал ее напополам – одним рывком, у него все еще были очень сильные руки.
Они обмотали этими лоскутами головы и без дальнейших разговоров присоединились к работавшим.
Через два часа они сделали перерыв – не потому, что позволяло время, а потому, что иначе было нельзя. Метен и Хат были сильны, но и у них молоты валились из рук. Большинство же рабов уже не держались на ногах.
- Выпейте, - старший рабочий, казавшийся посильнее прочих, оделил их водой из большого черпака. – Вы ели сегодня?
Хат помотала головой.
Мужчина явственно изумился.
- И работали до сих пор без отдыха! Вы каменные, что ли? Возьмите-ка.
Он достал из какого-то узла раскрошившуюся лепешку.
Молодые люди хором поблагодарили. Они разломили хлеб и жадно проглотили его.
- Медленнее ешьте, - посоветовал начальник. – Надольше хватит.
- Спасибо, господин, - сказала Хат.
Он вздрогнул и неприязненно поежился.
- Я не господин. Господа там! – мужчина с ненавистью выбросил руку в сторону пустыни. – А теперь поднимайтесь! За работу!
К вечеру молодые люди поняли, почему никто здесь не бунтует. На это просто не оставалось сил. Нет, не у них – они даже после полного дня на солнце, в копях, могли строить мятежные планы и воплощать их в жизнь. Но не те, кто уже отдал свой жар вот этому “божественному камню”, который оказалось очень трудно добывать.
Не потому, что порода была такой неподатливой: нет, она довольно легко крошилась, но вот “божественного камня” в ней содержалось ничтожно мало. Может быть, они еще не нашли новую жилу или уже истощили старую…
- Нужно действовать сейчас, - шепнул Метен подруге, когда они в сумерках возвращались в поселок. – Сейчас, пока мы еще сильны!
Хат кивнула.
Да, нужно действовать – хотя теперь она не представляла как. Да и раньше не представляла. Внезапно ее затея показалась ей полным безумием.
========== Глава 29 ==========
До ночи еще оставалось несколько часов – работать можно было только при свете солнц, поэтому заканчивали засветло. Хат увидела огни селения. Значит, кто-то все же оставался дома?
Конечно, ведь нужно кому-то смотреть за маленькими детьми, да и хозяйство вести. Какое-никакое.
- Как называется ваше селение? – спросила Хат. Она чуть было не сказала: город. Этот поселок не уступал своей величиной Мен-Нефер-Ра; пожалуй, даже превосходил его…
- Нагада, - ответила Нофрет.
Она смотрела на селение почти как на родное. Ведь это теперь ее единственный дом, увидеть родину она уже и не надеется.
Когда они пришли, Нофрет поманила своих новых друзей к большому костру, у которого собрались те, у кого еще оставались силы сидеть и разговаривать. Многие – среди них и молодые – придя, просто валились на свои лежанки, как были, во всех своих грязных рудничных тряпках, и мгновенно засыпали. “На этих надежды мало”, - думал Метен. – “Но здесь очень много людей!”
- Как вас зовут? – спросила старуха. Она здесь, насколько поняла Хат, пользовалась уважением. Группка юношей, сидевшая у костра, примолкла, с любопытством посматривая на Хат и ее “мужа”; да и мужчины не мешали Нофрет говорить.
Хотя в Та Кемет всегда почитали старых женщин.
- Меня зовут Хат, - сказала девушка, показав на себя. Она с облегчением стащила с головы грязную тряпку, и огонь красиво заиграл на ее черных и густых, как чаща, кудрявых волосах. Нофрет с одобрением смотрела на нее.
- Первая и есть, - сказала старуха. – Настоящая красотка. И муж твой тебе под стать. А тебя как зовут, сынок?
- Метен, госпожа, - ответил юноша.
Бабка кивнула и вдруг вздохнула, опечалившись.
- А все одно, скоро будете как мы. Еще и детей здесь родите… на что? На такую же погибель.
- А у тебя есть семья? – спросила Хат.
Кто-то из соседей подал ей горячую лепешку, и она благодарно улыбнулась, не отвлекаясь от старухи.
- Была, - ответила Нофрет.
Она с ожесточением поворошила угли. Хат, глядя на морщинистое лицо, которое еще больше обезобразили отблески костра, вдруг догадалась, что случилось с ее семьей.
- Муж здесь умер, - сказала бабка. – А дети мои…
- Бунтовали? – спросил Метен.
Нофрет кивнула; она махнула на него рукой, лицо ее сморщилось; молодые люди сочувственно ждали ее слез. Но старуха сдержалась.
- Еще там… в Та Кемет, давно, - сказала она, продышавшись и жмурясь от дыма и невыплаканных слез. – Когда Ра только пришел… А я говорила, остерегала: не идите против него, он вас раздавит своей ногой и не заметит! А они…
- Он их раздавил своей ногой? – спросил Метен.
Его товарищи удивленно смотрели на ненависть и отвращение на красивом лице юноши. Как будто он знал что-то, что было им неведомо.
- Их сжег небесный огонь, как и наших… здесь, - сказала Нофрет.
Старуха вдруг бросила палку, которой мешала угли, встала и ушла куда-то в темноту, кутаясь в свою накидку; до оставшихся донеслись ее всхлипывания.
Долгое время разговор никто не возобновлял; старики и взрослые, но битые жизнью мужчины, видно, не хотели поддерживать опасную беседу. Мальчишки же, пошептавшись, придвинулись к “супругам”, но тоже не решались заговорить с ними на глазах у старших.
Метен молча ел, не поднимая глаз. Хат уже давно расправилась со своей скудной порцией и ждала, пока поест “муж”.
Потом Метен быстро встал, тронув “жену” за руку. “Долго ли о нас будут только говорить как о муже и жене? - вдруг подумала Хат, поднявшись следом за ним. – Когда мы в самом деле ими станем?”
Она покраснела, радуясь, что в темноте не видно ее лица.
Молодые люди отошли от костра и помедлили, оглянувшись на мальчишек; впрочем, они знали, что те увяжутся за ними. Этим юношам было лет по тринадцать-шестнадцать… чуть поменьше, чем самому Метену.
Столько, сколько было Инени.
“Великие боги, - вдруг подумал Метен, не в силах больше держать в себе потрясающую правду. – Освободите меня от этого! Дайте рассказать людям!”
Они с Хат, взявшись за руки, пошли в свой шатер. Вернее, не в свой – они делили его с Нофрет. Вдруг им стало неловко. Как же, если их считают мужем и женой…
- Пойдемте с нами! – один из юношей, самый бойкий, вдруг обежал Метена и стал перед ним, сияя: словно обрел долгожданного друга. Остальные, улыбаясь, окружили их: отступать было некуда.
Впрочем, этого Метен и добивался. Он давно уже умел вычислять, как поступит тот или другой человек. Служба у бога научила его разбираться в людях не по летам.
- Куда же нам идти с вами? – спросил он.
- Мы покажем!
Заводила, приложив палец к губам, озорно улыбнулся и махнул рукой товарищам.
- За мной!
Метен и Хат переглянулись и решили пойти с мальчишками, не задавая вопросов. Они казались дружелюбными. Да здесь людям и нельзя враждовать: их жизнь полностью зависит от согласия между собой.