- Мне нужно помыться, - настойчиво повторила она.
В воздухе пахло потом, притираниями и похотью. Та-Исет уже не слушала; она задремала, лежа лицом к Хат, и платье сползло с ее плеча, открыв крошечную грудь, блестящую от масла и румян. Кто-то из женщин хихикнул, глядя на растерянную Хат; кто-то тоже задремал, а кто-то шептался, поглядывая на нее. Потом одна женщина, постарше и покрупнее и Хат, и Та-Исет – хотя такая же размалеванная, как и другие – встала и подошла к новенькой.
- Пойдем, я тебя провожу туда, где моются, - снисходительно сказала она.
День прошел тягостно, лениво и тревожно; Хат было и скучно, и очень беспокойно. Большинство женщин ничего не делали, только занимались своей красотой, сплетничали, что-то жевали и дремали. И странно, и противно было видеть, что они вполне этим удовлетворены. Некоторые шили и вышивали себе наряды, и Хат, выпросив иголку и нитки, тоже принялась за шитье. Она почти ни с кем не разговаривала. К ней здесь отнеслись недоверчиво и недружелюбно – и своими расспросами Хат только усугубила бы свое положение.
Ночью же стало еще хуже.
Хат порадовалась, что здесь есть подушки. На них люди обычно сидели, а не спали, но Хат накрыла подушкой голову, чтобы не видеть и не слышать, что происходит вокруг: хихиканье, возня и стоны. Она не ошибалась: обитательницы этой комнаты действительно были общими, и были из тех, кто против этого не возражал. Та-Исет давно ускользнула к своему “Анубису”, а Хат осталась, потому что ей было некуда идти. Только бы и о ней не подумали, как обо всех…
Потом кто-то сдернул подушку с ее головы.
Прямо перед ней были горящие глаза, раскрытый от вожделения рот. Грубые руки схватили ее, насильник стал стаскивать с Хат платье. Она взвизгнула и что было силы ударила его коленом между ног; он заорал, сложившись пополам. Вокруг наступила изумленная тишина.
Хат, воспользовавшись минутой, бросилась прочь из комнаты. Она споткнулась о чьи-то потные тела, кто-то схватил ее за юбку, но она вырвалась. Хат выбежала вон, трясясь и всхлипывая от потрясения. Села на пол у стены, заткнув себе рот собственными волосами.
- Метен, - прошептала она, забыв от ужаса и вымышленное имя мужа, и собственное. Закрыла лицо руками. Ей было так мерзко, как не было даже в первую ночь с грязными рудничными рабами.
Потом послышались быстрые твердые шаги. Хат, ахнув, вскочила. Перед ней был ее муж!
На лице Метена было брезгливое негодование, а при виде нее это выражение сменилось ужасом.
- Хат! Тебя оскорбили?
Она мотнула головой и бросилась в его объятия.
- Возьми меня отсюда, - всхлипывая, попросила Хат, хотя знала, что он бессилен это сделать. И к ее изумлению, Метен сказал:
- Я пришел за тобой. Мне разрешили тебя забрать.
Хат не стала спрашивать, каким образом Метен этого добился. Она сейчас могла только радоваться. Слава всем богам, что у нее такой сильный и находчивый муж.
========== Глава 39 ==========
Метен с Хат поднялись на второй этаж – Хат очень хотелось расспросить мужа, что происходит, как он устроился; но она не смела поднять голос. Как знать, кто может подслушать их разговор?
Крепость была очень добротным строением, вызывавшим то же чувство незыблемости, неприступности, что и дворец бога. Хат узнала это чувство. Она любила его… когда-то.
Сейчас они с Метеном были во вражеском стане. Нельзя было забываться ни на минуту.
Муж остановил ее в коридоре, за одним из поворотов. Он быстро зашептал:
- Ты будешь жить в комнате первых женщин крепости. Там живут любимые наложницы начальника.
Юноша прервался, быстро взглянул в сторону и продолжил:
- Там никогда не бывает такого, что творилось сейчас внизу. Я сказал, - он глубоко вздохнул, - что ты моя жена. Ты сможешь приходить ко мне.
- Почему такие вольности? – изумилась Хат.
Метен улыбнулся, неприятно блеснув белыми зубами. В его красоте и приветливости всегда было что-то… черное, вдруг поняла Хат. Совсем светлый человек не смог бы делать то, что делает он.
- Мы избранные воины бога, - ответил Метен шепотом. – Сейчас мирное время, потому что мы держим черных людей в страхе. Поэтому нам разрешены удобства и даже некоторая роскошь… а еще начальник верит, что я принес ему подарок за его заслугу перед Ра, - прибавил он, закусив губу, чтобы не фыркнуть.
- А где вы живете? – спросила Хат, стараясь не выдать своего изумления – на это не было времени.
- Я живу рядом, с десятниками, - ответил Метен. – Здесь не всякий носит маску… Я уже на хорошем счету…
Он еще раз улыбнулся.
Быстро наклонился к жене и поцеловал; Хат обхватила его за шею, желая продлить поцелуй, но Метен уже отстранился.
- Некогда – идем, - сказал он.
- Метен! – вдруг воскликнула Хат шепотом, испуганная неожиданной мыслью.
Он повернулся, и этот страх вымел ужас при виде его яростного лица.
- Как меня зовут? – спросил Метен гневным шепотом. – Ну?
- Рахотеп. “Угодный Ра”, - прошептала Хат сквозь растерянную улыбку. Метен не выдержал и тоже улыбнулся. Притянул жену к себе.
- Чего тебе? – спросил он.
Она приникла к мужу. Метен был без шлема, и шея у него осталась открытой – волосы были собраны в косу высоко на затылке, как ходили все воины. Те, кто не брил головы.
- Метен, ты ведь ничему не обучен, - прошептала Хат у него над ухом, колыхая выбившуюся из парадной прически прядку. – Как ты сможешь быть военачальником?
Метен весело хмыкнул ей в волосы. Потом – да, несомненно: тихо засмеялся.
- Я справлюсь. Военачальнику нужно уметь командовать, - прошептал он. – А еще ему нужно уметь посылать простых солдат на смерть. Здесь еще не было ни войны, ни большого мятежа, и никто из этих начальников не отличился…
Хат уставилась юноше в лицо.
- Как же они добились своих постов? – шепотом спросила она.
Метен невинно пожал плечами.
- Может быть, так, как я? Угодили нужному человеку? – ответил он. – Или в счастливый час были замечены Ра?
Хат молчала. Метен говорил такие вещи, что пугал даже ее. Она совсем, совсем не знала его, когда стала его женой.
- Кроме того, обыкновенным солдатам опаснее, чем нам, - прибавил он шепотом. – У них простые копья, луки и пращи. Божественным огнем вооружены только командиры, носящие маски.
Хат хотела спросить, сколько же человек в гарнизоне – несомненно, Метен выяснил и это; но воздержалась. Они и так слишком рискуют. Они смогут поговорить, когда Хат придет к нему ночью.
- Мы живем вон там, - сказал Метен жене, показывая в конец коридора. – Завтра ночью, когда женщины заснут, приди к казармам. Я выйду к тебе, и мы сможем уединиться… Здесь много подсобных помещений…
Метен проводил Хат до порога комнаты и поцеловал ее. Он мог сделать это, не таясь.
- Не бойся, такого, как сегодня, больше не повторится, - сказал он, и в глазах его мелькнул гнев при мысли о том, что на его жену покушались.
- Да, Рахотеп, я защищена в твоих объятиях, - с улыбкой проговорила Хат. Метен еще раз улыбнулся ей и ушел. Хат любовалась им, пока он не скрылся.
“Почему я не спросила о караване? - подумала она. – Почему я не спросила ни о чем, что важно?”
Хат перестала улыбаться. Она отвернулась от двери и безразлично посмотрела на женщин, спавших в этой комнате. Здесь не пахло разнузданностью, как в нижнем помещении, и обстановка была… чище и благородней, пожалуй.
Хат подошла к свободной лежанке у двери. Кто-то встал отсюда или тюфяк принесли именно для нее?
Юная женщина села на постель, уткнувшись лбом в колени; она сдавила коленями голову и тихонько застонала. Ее соседка что-то промычала во сне и повернулась на другой бок; но Хат ничего не слышала, кроме биения собственных мыслей…
“Как поступят с нами? Отправят ли на землю – или оставят здесь? Кем назвался Метен, когда сказал о своем положении при Ра?..”