С юношеским жестокосердием Игорь спросил:
– Порфирий Константинович, вам не скучно жить? Не страшно, что жизнь вот-вот оборвется?
Учитель помолчал, провожая взглядом мелькнувший полустанок: желтый одинокий дом с огородом, рябиновый куст у крыльца.
– Не скучно и не страшно, – сказал Порфирий Константинович. – Сначала я скажу по поводу «не страшно». Видите ли, Игорь, смерть ожидает каждого человека. А меня уже вот-вот. Я это помню все время. Но мне не страшно потому, что я вижу, чувствую всем существом своим общий поток жизни. Я смотрю на себя как на незначительную частичку великой природы на земле. Выбыл один – поток так же устремлен вперед. Люди так же живут, радуются, творят. Вот поэтому мне не страшно. Теперь ответ на ваш второй вопрос: скучно ли мне? Дело в том, что каждый возраст имеет свои радости. Вы должны это помнить. Мне не только не скучно, но даже весело. Вы это должны были заметить. Мою радость портит то, что я не могу больше преподавать в школе. Но я стараюсь быть все время с молодежью. Вот теперь я еду в Москву. Думаете, там у меня сын или дочь? Ничего подобного. Ученик мой бывший, Митюшка Медведев, неожиданно прислал деньги и такую телеграмму: «Купил под Москвой дачу, возражений не принимаю, немедленно выезжайте погостить». Вот я и еду. Мне кажется, в старости скучно тому, кто живет ради себя. Тому, пожалуй, и страшно.
Поезд остановился на маленькой станции. Началась привычная суета. Женщины и подростки тащили к поезду соленые огурцы, жареных кур, горячую картошку. Пассажиры, наскоро осведомившись у проводников, сколько минут стоит поезд, бежали на базар. Там на столах под навесами было все, что может соблазнить пассажира дальнего следования: и соленые грибы, и жареные куры, и варенец с пенками толщиной в палец.
Порфирий Константинович захотел соленых огурцов, которые около вагона держала девочка на капустном листе. Игорь с готовностью помчался исполнять желание старика. Он купил огурцы и хотел уже прыгнуть на подножку вагона, но его остановил проводник.
– Вот разве молодой человек уступит, – сказал он стоящему подле него пожилому мужчине в пижаме, головой указывая на Игоря. – Им и шум, и свет, и боковые полки только впрок.
– В чем дело? – холодно спросил Игорь, уже догадываясь, о чем будет его просить пассажир в пижаме, с таким множеством покупок, что можно было удивляться, как он удерживает в руках свертки, пакеты, бутылки и даже чайник с кипятком.
– Молодой человек, – заискивающе обратился он к Игорю, – к вам у меня превеликая просьба. Еду в плацкартном вагоне с больной женой. Полгода назад мы сына потеряли. Жену лечили внушением, чтобы сон восстановить. Было полегче ей, а теперь, в поезде, она опять сон потеряла. В вагоне нет отдельных купе, ночами молодежь не спит. Шумно. Свет горит. Жена и я на боковых полках. Измучилась она так, что смотреть страшно. Прошу вас обменяться с ней местом. Разницу я доплачу вам…
Игорь представил свое тихое купе, успокаивающий ночной свет. Почему-то вспомнилась мать. Ему захотелось уступить свое место больной женщине. Но в то же время родилась мысль: а почему именно к нему обратились с этой просьбой? Он такой же взрослый человек, как девушка из посольства, как десятки юношей и девушек, едущих с этим поездом. Или он больше всех похож на мальчишку, с которым можно не считаться?
Мысль эта раздражала и ожесточала Игоря.
Тревожные глаза пожилого мужчины смотрели в глаза юноши. Игорь пожал плечами и сказал холодно :
– Почему я должен уступать свое место? Поговорите с другими. Свет клином не сошелся на мне.
Он повернулся и, чувствуя, что опять делает не то, что нужно, легко вскочил на подножку вагона. Неожиданно он столкнулся с Порфирием Константиновичем и в глазах его прочел приговор.
Игорь прошел в свое купе и по рассеянности капустный лист с огурцами положил на свою постель.
Вскоре поезд тихо тронулся. Поплыли мимо опустевшие подмостки базара, деревянные строения маленькой станции, огороды, поля. Снова оживленно заговорили в открытых купе, в коридорах, ритмично застучали колеса и заколыхался уютный, чистый вагон.
Игорь ждал, что Порфирий Константинович пристыдит его. «Педагоги любят читать мораль», – с неприязнью думал он. Но Порфирий Константинович поблагодарил Игоря за огурцы, взял их, положил в сетку.
Туда же он убрал со стола чашку, банки с маслом и вареньем.
Игорь понял, куда собирается старик. Он ушел в другой конец вагона и, красный от стыда, стал наблюдать за своим купе.