Глава третья
Федя подал заявление на биологический факультет университета. Его светлое настроение теперь омрачало только одно: Саня отходила от него все дальше и дальше. Он не мог понять, почему дружба, из года в год крепнувшая, теперь вдруг нарушилась. И чем реже встречался он с Саней, чем безразличнее становилась она к нему, тем ярче разгоралась в его сердце первая любовь, которую трудно еще отличить от чувства преданной дружбы.
Возвратившись из Семи Братьев, несколько раз пытался Федя встретиться с Саней, но она по телефону отговаривалась – сначала тем, что держала экзамены на заочное отделение маркшейдерского факультета горного института, потом тем, что занята неотложными делами в детском доме. Причины уважительные, но их, конечно, не было бы, если б Сане хотелось встретиться с ним. Федя хорошо понимал это и грустил.
Однажды вечером на мосту он встретил Саню с какими-то незнакомыми девушками и юношами. Они шли навстречу ему по другой стороне моста, о чем-то громко рассуждали и смеялись.
«Для этих людей у нее нашлось время», – подумал Федя и отвернулся, опираясь локтями на чугунные перила моста. Саня не заметила его.
Федя рассеянно смотрел на лодку, качающуюся на волнах, поднятых только что пробежавшим катером. И ярко-ярко, будто бы это было всего лишь вчера, в памяти его пронеслось воспоминание о первой встрече с Саней.
Это было душной августовской ночью 1945 года. Пароход медленно шел вверх по реке. Он с трудом преодолевал могучее течение, обходил пороги, острова и мели. Искры фейерверком летели из трубы. Легкий ветерок гнал их в сторону, и они падали в воду и гасли.
Вот уже несколько суток шел по реке пароход специального назначения. Шел он не по графику. Капитан, заметив на берегу костры, отдавал команду остановиться. Хрипло и коротко гудел пароход, хлопал по воде широкими лопастями и медленно, неуклюже поворачивал носом к берегу.
Каюты и трюмы были переполнены школьниками. Все лето они вместе со своими учителями работали в колхозах, заменяли тех, кто ушел защищать Родину и еще не возвратился домой.
Школьники спали: некоторые с удобствами на постелях, иные по-походному – подостлав под себя пальто.
Пароход плыл, равномерно постукивая колесами. Казалось, вот-вот кончится путь на реке, освещенной электрическим светом, и он выйдет на широкую, усеянную звездами дорогу в небо.
Игорь и Федя спали на палубе, под капитанским мостиком, положив головы на одну подушку. Около их ног в грубо сколоченной клетке лежал поросенок.
Друзья проснулись от страшного шума. Хриплым басом ревел пароход, пассажиры кричали и бежали к борту. В отдалении прозвучал и оборвался отчаянный визг. Что-то упало в воду.
– Утонул!
– Бегом, да так и оборвался!
– Штопором к самому дну, даже не вынырнул! – кричали ребята.
– Кто утонул? Где? – спрашивали Игорь и Федя бегущих ребят.
– Федька! Да это твой питомец покончил самоубийством! – воскликнул худенький мальчуган, кутаясь в одеяло, сложенное треугольником.
Федя бросился к лестнице. Там стояла клетка с открытой дверцей. Засов, привязанный веревкой, был кем-то вытащен, он еще колыхался. Видимо, бегство поросенка из клетки произошло только что.
Вокруг собрались ребята. Все они с сожалением разглядывали клетку, трогали ее, сочувствовали Феде и удивлялись, кто мог выпустить поросенка. Федя сердито молчал, с трудом удерживая слезы. Он заработал поросенка в колхозе и вез его в подарок матери, с удовольствием представляя себе, как обрадуется она этому подарку. Все оказалось напрасным. Было отчего и заплакать.
Пароход подходил к городу. Больше не встречались высокие скалистые берега и пестрые поляны цветов. Не было тайги, на десятки километров уходящей вдаль.
По берегам громоздились кирпичные постройки заводов. Черные, прокопченные трубы поднимались в небо.
Пассажиры суетились, радовались, что окончился долгий путь. Они не уходили с палубы, собрались на одну сторону, веселыми криками приветствуя выплывающие навстречу здания родного города.
– Ребята, разойдитесь! Видите, пароход накренился! – сердито кричал капитан.
К толпе школьников подошла девочка с очень светлыми вьющимися волосами, заплетенными в две длинные косы. Она стала между Игорем и Федей, и по ее смущению можно было догадаться, что она появилась здесь не случайно.
Несколько мгновений девочка смотрела на город яркими зеленоватыми глазами, затем повернулась спиной к Игорю и, краснея, обратилась к Феде:
– Я давно бы сказала… но все не могла тебя одного застать. Это я нечаянно выпустила поросенка.