— А Света? — Люда была в таком шоке, что не могла понять, как у неё вообще получается говорить.
— А Светик с бабушкой оставалась, с моей бывшей тёщей. Тёща ведь путёвку Вере достала через знакомых, по большому блату, а тут такое. Скрывала от всех сначала, когда Вера вовремя не вернулась, но позавчера сообщили откуда следует, и мать Веры увезли с инсультом. В реанимации была сутки, а вчера днём её не стало, не пережила.
— Боже, ужас какой, — Люда прижала ладони к губам. — Бедная Света… Как она?
— Мама говорит, не понимает ничего пока. В школу они не отпускают её, дома сидит. Но о том, что той бабушки не стало, сказали. Как не скажешь? Свете ведь не два года. Восемь будет через три месяца.
— Света ведь только в первый класс пошла…
— Может, и к лучшему то, что она ещё привыкнуть к той школе не успела. Здесь быстрее привыкнет.
— Надеюсь, — кивнула Люда. — Когда поедем?
— Я бы, конечно, очень хотел, чтобы вы поехали со мной, но в твоём положении всё это ни к чему, — твёрдо сказал Михаил. — Нервотрёпка. Да и для Юли тоже лишнее. Я быстро, Люда, туда и обратно. Маму попросил, чтобы документы Светы забрали из школы, карту из поликлиники.
— А похоронами твоей бывшей тёщи кто занимается?
— Старший сын, брат Веры. Он на Севере живёт, но сегодня утром уже прилетел.
— А он… не будет препоны какие-то создавать тебе в отношении Светы?
— Не думаю, — покачал головой Михаил. — Он с Верой в ссоре, не общается давно. Свету и не знает практически. Но даже если бы захотел нам палки в колёса ставить… После того, что Вера сделала, все мои так называемые прегрешения померкли.
Михаил опять оказался прав: у него не возникло никаких проблем бюрократического характера ни тогда, когда он забрал Свету, ни позже, когда он лишил Веру родительских прав.
Зато всю семью Мельниковых ждали другие испытания: Света очень изменилась за прошедший год, превратившись из открытого жизнерадостного ребёнка в замкнутого, а зачастую, озлобленного.
Михаил знал, что всем им будет очень нелегко, но прекрасно понимал: Свете сейчас тяжелее всех. Ещё до его отъезда они с Людой предупредили Юлю о том, что совсем скоро с ними будет жить дочь Михаила, а между собой договорились запастись терпением и совместно обсуждать любое решение.
Света встретила отца спокойно, поскольку дедушка и бабушка как могли объяснили ей ситуацию, однако во время поездки практически не разговаривала, почти всё время молча смотрела в окно либо спала. Ела мало и неохотно.
В школу Свету записали сразу, но решили, что на занятия она пойдёт через неделю, — дали время на привыкание, хотя бы минимальную адаптацию.
После, когда Света приступила к учёбе, на неё никогда не было жалоб ни со стороны учителя, ни со стороны одноклассников. Дома же она замыкалась и практически не шла на контакт ни с кем.
Михаила она не называла папой; просто подходила и начинала разговор или задавала вопрос. Люду и Юльку практически не замечала, игнорировала.
Сначала Людмила старалась не докучать Свете, ограничивалась только общением по необходимости, однако в глубине души понимала: разговор неизбежен.
Было начало ноября, осенние каникулы, и Света оставалась дома одна. Она оказалась очень самостоятельной девочкой: сама ходила в школу и из школы (по счастью, школа располагалась буквально в двух шагах от общежития), и у неё были собственные ключи на верёвочке.
Михаил и Люда старались доверять Свете, потому оставляли её дома одну, однако на время каникул Люда подменилась, чтобы работать только в первую смену. Около двух часов дня они с Юлей возвращались домой.
В один из дней Юля, которая хоть и знала от матери и дяди Миши, что Свете нужно время, решила, видимо, что уже прошло достаточно времени.
Устроившись рядом со Светой, возводившей из деревянного конструктора на паласе "шикарный дом" (так называла свою постройку Света), Юля взялась за пока оставшиеся свободными детали конструктора.
— Уйди, — Света оттолкнула Юльку.
Та чуть не упала, но не расплакалась, а просто встала и отошла к окну, удивлённо глядя на Свету.
— Света, нам нужно поговорить, — решившись, Люда села на палас рядом с девочкой.
Света ничего не ответила, молча продолжая стройку.
— Скажи, Света, ты сейчас хорошо живёшь или плохо? — невозмутимо продолжала Люда.
Видела, что Света задумалась, хоть и продолжала молчать. Люда знала, что ребёнок в возрасте Светы ещё очень сильно нуждается во взрослых, в ласке и огромной заботе. Было бы хуже, если бы Свете уже исполнилось лет одиннадцать-тринадцать.