— Спасибо тебе за поддержку, Люда, — смущённо начала Лариса. — Сама я вляпалась в эту проклятую историю, да ещё и тебя втянула!
— Забудь, Лариса, — махнула рукой Люда. — Никуда ты меня не втягивала.
— Беспокоюсь, как бы заступничество твоё боком для тебя не вышло, — покачала головой Лариса.
— Не выйдет. Я сама хочу в отставку подать, пусть ищут другого комсорга.
— Да ты что?! — охнула Лариса. — Что же я наделала!
— Это не из-за тебя. Я когда два года назад согласилась комсоргом быть, меньше всего ожидала, что на заседаниях комитета мы будем сплетни собирать и перемывать кости комсомольцам. Мне казалось, у комитета совсем другие цели. Видимо, Мельников думает иначе, поскольку постоянно привечает эту противную Вековшинину. У неё своей работы полно, а она и тут лезет, нос свой острый суёт. Вот пусть Михаил Леонтьевич с ней и работает тогда, а я на такое не согласна.
— И всё же подумай хорошо, Люда! Ты ведь очень хороший комсорг, — вздохнула Лариса.
— Ты-то сама как? Он что решил? — осторожно спросила Людмила.
— А что он? — усмехнулась Лариса. — Вернулся в ячейку общества. Точнее, его вернули. Да и к лучшему оно. Зачем мне эти скандалы с его благоверной?
— А… чувства как же? — Люда ещё сильнее понизила голос.
— Да какие там чувства, Люда! Тяжело одной, вот и всё. По Васе я своё отплакала, надо дальше жить.
Муж Ларисы, Василий, разбился на мотоцикле два года назад, когда Ларисе было всего двадцать три. Они всего год прожили вместе, даже родителями не успели стать.
— А тут человек хороший, непьющий, работящий, хозяйственный. Тем более, эта… мегера его… Она же сама на развод подала, всё ей чего-то не хватало. Из дома ему убираться велела. Она же всё мечтала, чтобы Виталик на Север завербовался, за большой деньгой, а он упёрся, ему на заводе нравится работать. В итоге ему это всё надоело, да и какому мужику такое унижение понравится? Вот он и начал за мной ухаживать. А эта… Как узнала о нас с ним, так сразу и заявление отозвала из суда, и давай во все инстанции жалобы строчить, и на Север передумала Виталика отправлять… А Вековшининой только того и надо, уцепилась! Боюсь, затаит она на тебя злобу, Люда!
— За меня не беспокойся. Ко мне сложно придраться, где сядешь, там и слезешь, — пожала плечами Люда. — И ты не беспокойся, никто тебя обидеть не посмеет. И счастье у тебя непременно будет, самое настоящее.
— Спасибо, Люда. Настоящая ты, очень мало таких людей.
— Зря ты, Лариса! Хороших людей гораздо больше, чем плохих.
Лариса опять вздохнула и покачала головой.
…Вечером, когда всех детей забрали родители, а Люда наводила порядок в группе, в раздевалке раздались шаги, — кто-то вошёл и остановился. Странно, кто бы это мог быть? Из сотрудников кто-то?
Выглянув из двери группы, Люда увидела Михаила Леонтьевича, стоявшего неподалёку от входа и держащего в руках портфель и шапку-ушанку. Мельников крайне редко приходил за дочерью; обычно Свету забирала из садика мать.
— Добрый вечер, Людмила Евгеньевна, — Мельников поздоровался так, будто это не Люда вчера едва не сорвала заседание комитета комсомола.
— Здравствуйте, Михаил Леонтьевич! А Свету Вера Николаевна забрала, — растерянно ответила Люда.
— Знаю, — кивнул Мельников. — Я к вам пришёл. Мне нужно с вами серьёзно поговорить.
— Хорошо, но… Я уже домой собираюсь. Садик закрывается.
— Вот по пути и поговорим. Собирайтесь пока, а я вас на улице подожду.
"Наверняка явился, чтобы персонально отчитать меня! Шею мне как следует намылить", — именно с этой мыслью Людмила покинула здание детского сада и вышла на тёмную улицу.
Погода, хоть и была ещё полностью зимней, стала гораздо мягче. Тихий безветренный вечер радовал лёгким морозцем и небольшим снегопадом.
Мельников стоял у ворот детского сада и смотрел на мелкие блестящие снежинки, которые медленно кружились в свете уличного фонаря.
Люда даже притормозила немного, удивлённая подобным зрелищем, и едва не забыла о заявлении, которое, к счастью, положила в сумку сразу после того, как написала его дома.
Но в этот момент Михаил Леонтьевич, видимо, почувствовал взгляд или услышал скрип снега, потому что посмотрел прямо на Людмилу. Лицо у него было какое-то странное, не такое строгое и постное, как обычно.
— Все остальные сотрудники уже ушли? — Мельников кивнул на здание садика, почти полностью погрузившееся в темноту.
— Да, сторож сказал, что я сегодня припозднилась, — ответила Люда и откашлялась.